Дорога сна

Пробуждение было медленным и болезненным. Всё тело ломило, голова кружилась и болела, язык во рту казался ватным, а глаза никак не желали открываться, да и когда Леону кое-как удалось разлепить их, мир он видел весьма мутно. Сглотнув и немного проморгавшись, он прищурился, пытаясь понять, где находится и что происходит. Голова от малейшего напряжения заболела сильнее и бессильно откинулась назад, прислонившись к чему-то твёрдому. Это вызвало новую вспышку боли в затылке, и Леон слабо охнул. Ему пришлось закрыть глаза и чуть повернуть голову, чтобы больное место не касалось твёрдой поверхности.

Поверхность эта, как он сообразил, чуть придя в себя, была ничем иным, как стволом дерева. Он сидел спиной к массивному старому вязу, а чуть впереди виднелись очертания того самого холма, который, как знал Леон, был полым внутри. Руки у него были связаны спереди, ноги тоже стянуты грубой верёвкой. Шпагу у него, конечно же, забрали, и это означало, что Леон, блестяще выследив Этьена и обнаружив логово разбойников, попал к ним в плен из-за собственной неосторожности и самоуверенности. «Чёрт, всё отобрали!» — мысленно выругался он. Злость на свою глупость была так велика, что Леон едва избежал соблазна снова стукнуться головой о ствол, но вовремя одумался — это могло привести к приступу тошноты, а то и к обмороку.

В лесу он был не один — поблизости сидели, стояли и бродили люди в одежде разной степени потрёпанности и пестроты, вне всякого сомнения, разбойники. Когда зрение чуть прояснилось, среди них Леон заметил и Этьена — хотя тот тоже прикрыл нижнюю часть лица платком, его выдавали знакомые вихляющиеся движения и всклокоченные волосы. Лица остальных тоже были замотаны платками. Они явно не хотели, чтобы Леон запомнил их и мог опознать, а это значило, что у него есть шанс выбраться отсюда живым. За поясом у каждого второго виднелся нож или пистолет, из-под платков у многих торчали бороды.

Один из разбойников заметил, что пленник очнулся, и громко закричал: «Эй, сюда! Он пришёл в себя!». Все тотчас же сгрудились вокруг Леона, глядя на него угрюмо и недружелюбно. Он отвечал им такими же испепеляющими взглядами исподлобья, не в силах избавиться от странного ощущения, что такое уже было с ним, что он так же сидел, связанный и беспомощный, в силах только сверкать глазами, а его враги глумились над ним, осыпая насмешками… Вскоре послышался звук шагов, и разбойники расступились, пропустив в центр образовавшегося круга высокого худощавого мужчину в чёрном костюме с серебряным шитьём.

Леону не нужно было подсказок, чтобы понять, что это и есть Чёрный Жоффруа, загадочный и неуловимый предводитель шайки разбойников. Его костюм отличался бóльшим изяществом, чем у остальных, и был сшит из дорогой ткани неплохим мастером, на поясе висела шпага. Лицо атамана не было замотано платком — вместо этого его верхняя часть скрывалась за полумаской из чёрной ткани. Волосы у разбойника были длиной до плеч, чёрные, как и острая бородка, на взгляд Леона, довольно неряшливая. Тёмные глаза в прорезях маски поблёскивали, губы растянулись в насмешливой улыбке.

— Ааа, я вижу, наш гость пришёл в себя! — разбойник галантно раскланялся, взмахнув чёрной же шляпой. — Прошу прощения, что с вами обошлись так грубо, но боюсь, вы не оставили моим ребятам выбора. Ах да, я не представился! Чёрный Жоффруа, к вашим услугам!

Леон откашлялся, от всей души надеясь, что голос не дрогнет, когда он начнёт говорить.

— Ваше имя мне известно, — поспешно добавил Чёрный Жоффруа. — Леон Лебренн, правая рука Бертрана де Мармонтеля. Правая рука, смекаете? — добавил он, окинув взглядом разбойников, и те громко расхохотались — до них лишь сейчас дошёл смысл шутки.

— С Люсиль де Труа вы были столь же учтивы, перед тем как зарезали её? — голос Леона звучал несколько сдавленно, но, слава Богу, ровно.

— Я готов поклясться чем угодно, что не касался мадемуазель Люсиль де Труа, — спокойно ответил Чёрный Жоффруа. — Как и ни один из моих молодцев.

— Кто поверит вашим клятвам, — Леон скривил губы. Разбойник лишь усмехнулся, но его товарищи по ремеслу что-то громко забормотали, заругались, послышались гневные выкрики, а один из них, рослый и плечистый, с окладистой курчавой светлой бородой, выдвинулся вперёд, распихав остальных, и сердито заявил:

— Ещё неизвестно, не ты ли её убил! Мы-то знаем, какие про тебя ходят слухи! Бертран ищет нас по всему лесу, а сам и не догадывается, какую змею пригрел на груди!

— И какие же про меня ходят слухи? — с совершенно искренним любопытством поинтересовался Леон.

— Что ты не помнишь ничего из своего прошлого. Что ты ночами шатаешься вокруг замка по лесам и полям. Что ты раньше был на королевской службе, и для тебя человека убить — раз плюнуть, — бородач и в самом деле плюнул — слава Богу, не в пленника, а себе под ноги.

— А что ещё про меня говорят? — спросил Леон. — Может, я и вовсе оборотень, каждое полнолуние обращаюсь в волка и похищаю невинных девушек?