Дорога тайн

Очевидно, собаки, натасканные на поиск взрывчатки, были предрасположены к агрессии, если слышали какие-то крики. Джеймс (который устроился на коленях у Хуана Диего) зарычал на швейцара, полагая, что защищает Хуана Диего, притом что Хуан Диего не заметил другую собаку, усевшуюся рядом с ним. Эта псина, с дерзко стоячими ушами и лохматой щетинистой шерстью, относилась к нервной породе собак; и когда эта злюка – не чистокровная немецкая овчарка, а помесь овчарки с кем-то – начала лаять (прямо в ухо Хуану Диего), писателю, должно быть, показалось, что рядом с ним «собака крыш» и что Лупе, возможно, была права: некоторые «собаки крыш» действительно призраки. Пастушья помесь косила на один глаз, который был зеленовато-желтого цвета и, в отличие от здорового глаза, смотрел куда-то в сторону. Пара разных глаз являлась для Хуана Диего еще одним подтверждением, что дрожащая от возбуждения собака рядом с ним и есть «собака крыш» и призрак. Калека-писатель расстегнул ремень безопасности и попытался вылезти из машины – что было непросто, поскольку у него на коленях сидел Джеймс (помесь лабрадора с кем-то).

И как раз в этот момент обе собаки сунули свои морды в доступную им область паха Хуана Диего; старательно принюхиваясь, они прижали его к сиденью. Поскольку собак вроде бы учили вынюхивать взрывчатку, охранники обратили внимание на их поведение.

– Оставаться на месте, – сказал один из них, обращаясь то ли к Хуану Диего, то ли к собакам.

– Собаки меня любят, – гордо объявил Хуан Диего. – Я был ребенком свалки, un niño de la basura, – попытался он объяснить охранникам.

Они же оба не сводили глаз с непонятного джентльмена в странном, сделанном на заказ ботинке. То, что говорил инвалид, для охраны звучало как бессмыслица. («Мы с сестрой пытались заботиться о собаках на basurero. Если собаки умирали, мы пытались сжечь их до того, как до них добирались стервятники».)

И была проблема с тем, каким из всего лишь двух вариантов Хуан Диего воспользуется, чтобы дохромать до отеля: он либо делал первый шаг искалеченной ступней, повернутой на сумасшедший угол, словно стрелка на два часа, и в этом случае его хромота тут же бросалась в глаза; либо он сначала ступал здоровой ногой и затем подтягивал больную – но и тогда нельзя было не обратить внимания на вывернутую ступню и уродливый ботинок.

– Оставаться на месте! – снова велел первый охранник, и то, как он повысил голос и указал на Хуана Диего, ясно свидетельствовало, что он обращается не к собакам; Хуан Диего замер, сделав хромой шажок.

Кто же знал, что собакам, вынюхивающим взрывчатку, не понравится, когда человек замирает на месте и стоит не шелохнувшись? Обе псины, и Джеймс, и помесь немецкой овчарки с кем-то, тыкавшиеся носами в бедро Хуана Диего – точнее, в карман его спортивной куртки, куда он положил завернутый в бумажную салфетку кусок недоеденного кекса, полагавшегося к зеленому чаю, – внезапно сделали стойку.

Хуан Диего пытался вспомнить недавний случай с филиппинским террористом – где это было, в Минданао? Это вроде как самый южный остров Филиппин, ближайший к Индонезии? Не в Минданао ли преобладало мусульманское население? Не там ли был террорист-смертник, привязавший взрывчатку под штаниной к ноге? Перед взрывом все заметили только то, что террорист хромал.

Все это не очень хорошо, подумал Бьенвенидо, входя в отель. Водитель оставил оранжевую поклажу возле перепуганного швейцара, который никак не мог избавиться от впечатления, что Хуан Диего – оживший мертвец, хромающий, как зомби, и выкрикивающий женское имя. Молодой водитель объяснил у стойки регистрации, что они чуть не застрелили почетного гостя.

– Отзовите своих необученных собак, – сказал Бьенвенидо управляющему отелем. – Ваши охранники готовы убить писателя-инвалида.

Недоразумение вскоре разрешилось; Кларк Френч позаботился даже о том, чтобы в отеле были готовы к раннему приезду Хуана Диего. Самым главным для Хуана Диего было то, что собаки прощены; просто кекс к зеленому чаю ввел их в заблуждение.

– Не ругайте собак, – сказал Хуан Диего управляющему отелем. – Это идеальные собаки – обещайте мне, что с ними не будут плохо обращаться.

– Плохо обращаться? Нет, сэр, – никакого плохого обращения! – заявил управляющий.

Едва ли какой-либо почетный гость «Макати Шангри-Ла» когда-либо был таким защитником собак, ищущих взрывчатку. Управляющий самолично показал Хуану Диего его номер. «Удобства», предоставляемые отелем, включали корзину с фруктами и стандартное блюдо крекеров и сыра, а ведро со льдом и четырьмя бутылками пива в нем (вместо обычного шампанского) было идеей бывшего верного студента Хуана Диего, знавшего, что его любимый учитель пьет только пиво.