Дорога цариц

— Что ты делаешь? Охальник! Шкодник. Безобразник… — Женщина застучала ему в грудь кулаками, но вдруг громко охнула, качнулась вперед, ухватившись скрюченными пальцами за плечи, вцепилась зубами в ворот рубахи и с трудом простонала: — Мой государь…

Снова супруги вспомнили о своем греческом госте только через полгода, шествуя по усыпанной мелкими камушками дорожке под пышными кронами грушевых, сливовых, яблоневых, вишневых деревьев Приречного сада, посаженного по приказу царицы именно ради этого — для прогулок с мужем теплыми летними вечерами. И поскольку плодов от сего сада особо не ждали, то деревья были посажены сразу большие, каковые в иных местах могли бы и срубить по старости.

— До тебя уже дошло послание патриарха Иеремии, мой государь? — спросила Ирина, удерживаясь за локоть мужа.

— Миновало, — покачал головой Федор. — Опять попрошайничает?

— Знамо, не без того, — усмехнулась женщина. — И опять с тобою увидеться жаждет. О том просит, чтобы ему хотя бы церковь посещать разрешили. Но сверх того он перестал возражать супротив учреждения в державе нашей патриаршей кафедры…

— Ну, наконец-то! — облегченно перекрестился властитель всея Руси. — Сбылось!

— И предлагает самого себя в русские патриархи.

Царь Федор Иванович в сердцах сплюнул:

— И на кой пес нам грек в первосвятителях? Каковой ни дел наших, ни языка, ни обычаев не ведает и интересов наших не знает?

— Так ему и сказать? — склонила голову Ирина.

— Нехорошо получится, — поморщился Федор Иванович. — Патриарх есмь из высших иерархов православных, это вроде как честь великая. Так просто за окошко не выкинешь… Надобно ему честью на честь ответить. Та-а-ак, дай подумать… Ты не помнишь, первая из епархий русских где была основана? Хотя какая разница? Скажем, что во Владимире! И это есть священное место для всего православия с древнейшими христианскими храмами! Где, как не там, должен жить первосвятитель? Пусть епископ Митрофан передаст Иеремии, что мы с радостью примем его патриархию во стольном городе Владимире![12]

— Однако ты хитрец, мой государь! — засмеялась царица. — Надобно быть с тобой настороже!

— Что-что, не слышу? — наклонился ближе к ней Федор, закружил, увлек под густую вишню и крепко поцеловал.

— Что ты делаешь? — прошептала женщина. — Люди увидят!

— Пускай видят! Муж жену целует… Невеликий грех!

— А-а-а, если только целует… — с открытым разочарованием ответила царица.

— Да? — Федор Иванович быстро стрельнул глазами по сторонам.

— Не-ет!!! — всерьез испугалась женщина. — Только не здесь! Прошли те времена, когда мы с тобою меж кустами прятались. Нонеча под каждым кустом окрест по стрельцу сидит!

Мужчина пригладил свою короткую бородку клинышком, и от шального блеска в его глазах Ирина поежилась, торопливо чмокнула мужа в губы и сказала:

— А еще к тебе послы от императора римского приехали, с Никласом фон Варкачем во главе…

— Этим-то чего надобно?

— Во имя общей веры христовой зовут начать в общем союзе войну супротив Османской державы.

— Еретики? Во имя общей веры? — настолько изумился Федор Иванович, что даже перестал вожделеть своей супруги.

— Это когда они нас грабят, тогда наша вера для них чужая. А когда чего-то выпрашивают, то уже общая, — пояснила царица Ирина.

— Ну да, ну да… — кивнул ее муж. — И что я ответил?

— Ты обещал искренне молиться за них и даже послал в дар императору походный плащ. Меховой, теплый.

— Я невероятно щедр, — взял лицо своей любимой в ладони государь.

— А еще приплывало посольство персидского шаха Аббаса.

— Вот как? Чего хотели?

— Звали на войну супротив державы Османской.

— Тоже во имя общей веры? — Федор мотнул головой, задевая кончиком своего носа нос супруги.

— Во имя старинной дружбы… — тихо отозвалась Ирина.

— Что я ответил? — понизил голос царь.

— Поклялся во имя древней дружбы накрепко общие границы от возможных чужаков сторожить… — перешла на шепот царица.

— Кто еще приезжал? — выдохнул в самые губы мужчина.

— Послы свейские…

— Чего хотели?

Ирина Федоровна забросила руки за шею правителя всея Руси, прильнула к его губам, а уж после молвила:

— Пошли домой…

Патриарх Иеремия сдался ровно через год своего заключения. Выбирая между свободой, прозябанием в древнем Владимире и богатой серебряной казной, обещанной за учреждение новой кафедры, он предпочел последнее.

Двадцать шестого января тысяча пятьсот восемьдесят девятого года, при съезде всех иерархов земли русской и на глазах у многих сотен земских людей, явленных от всех сословий, в Успенском соборе Московского Кремля патриарх греческий благословил на патриаршество митрополита Иову, собственноручно вручив ему в знак постановления драгоценную панагию, клобук и посох. Последние, кстати, принес в храм Божий мирской правитель: царь и самодержец Федор Иванович — каковой и произнес торжественную речь, призывая нового патриарха молить Господа Бога, и Пречистую Богородицу, и всех прочих святых о благополучии русского царства и всего православного мира. И сверх того государь всея Руси прилюдно передал новоявленному патриарху истинный посох митрополита Петра.