Дорога уходит в даль… В рассветный час. Весна

Затем очищается комната для Тамарочки. Иван Константинович отдаст ей свою спальню, а вся его «хурда́-мурда́», все его «хоботьё», как он называет, переносится в его большой кабинет – теперь он будет жить там.

Пока Шарафутдинов белит и оклеивает обоями комнату Тамарочки, приближается время отъезда Ивана Константиновича. Он очень нервничает, укладывая свой дорожный баульчик, пихает в него почему-то пепельницу со своего стола и один башмак.

– Иван Константинович… – выговаривает ему мама ласково. – Зачем вам в дорогу эта пепельница, а?

– А – ни за чем! – разводит руками Иван Константинович. – Ну вот решительно ни за чем… Прямо сказать, окосел, старая туфля, и все…

– И кстати о туфлях: зачем вы сунули в чемоданчик один башмак? Ног-то ведь у вас, слава богу, две!

– Две, голубенькая, две… – вздыхает Иван Константинович, словно ему жаль, что у него так много ног. – Совершенно бесспорно. Черт побери мои калоши с сапогами!

Мама уговаривается с Иваном Константиновичем, что за четыре-пять дней его отсутствия она купит только занавески и повесит их на все окна.

– Зверям, голубочек, не надо… – просительно говорит Иван Константинович. – У них, знаете, у зверей, вкусы, как у меня: спартанские. На что нам природа солнце дала, если от него тряпками завешиваться?

Мы уходим. И все пять дней, пока отсутствует Иван Константинович, я не переставая трещу всем, в особенности классным подружкам, какая едет к нам прелестная новая девочка, Тамарочка Хованская, как с нею будет весело, интересно дружить.

Иван Константинович отсутствует шесть дней. Вечером пятого из этих дней мы получаем телеграмму.

ПРИЕДЕМ ВСЕ ТРОЕ ЗАВТРА ПОЕЗДОМ СЕМЬ ПРИШЛИТЕ ШАРАФУТДИНОВА НА ВОКЗАЛ С ПОДВОДОЙ

РОГОВ

«С подводой» – это надо понимать так, что они везут с собой много вещей. Права была мама, когда уговаривала Ивана Константиновича не покупать пока мебель. У детей, говорила мама, есть, наверное, своя мебель, к которой они привыкли, есть и вещи их бабушки, которые им дороги. «Привезите все это сюда, расставим; если окажется – не хватает чего-нибудь, вот тогда и прикупим, что нужно».

Все-таки Иван Константинович настоял перед отъездом, чтобы купили маленький туалетный столик с зеркальцем, – все обито, как будочка, тюлем. Мама очень отговаривала покупать:

– Ведь она еще девочка! Зачем ей туалетный столик?

Но Иван Константинович заартачился:

– Купим туалет!

И купили. В беленькой, свежеоклеенной комнате Тамарочки этот туалетик-будочка, весь обитый белым тюлем, выглядит мило и трогательно. А Иван Константинович просто сияет – вот какую чудную вещь он купил для Тамарочки!

Я было начала шептать маме – при Иване Константиновиче, – что, может, хорошо бы повесить в Тамарочкиной комнате портрет ее бабушки, который есть у Ивана Константиновича. Но мама сказала, что, во-первых, шептаться нехорошо («Иван Константинович может обидеться! Если хочешь что сказать, говори вслух!»), а во-вторых, у Тамарочки, вероятно, есть бабушкин портрет, вот пусть он у нее и стоит. А тот портрет, который у Ивана Константиновича, ему, наверно, подарила сама Инна Ивановна, – пусть у него и остается. Иван Константинович ничего не сказал, но поцеловал маме руку, и еще раз, и еще раз! Видно было, что от души.

До чего мне в этот день скучно в институте! Я все время думаю о приезде Лени и Тамары. А впрочем, даже без этого, даже если б мои думы не были заняты другими делами, не институтскими, все равно скука в классе, как всегда, невообразимая! Сейчас все девочки очень увлечены писанием друг другу стихов в альбом. Стихи чаще всего глупые, да и вообще, по-моему, это не стихи:

Едет, едет лодочка,
Несет ее волна.
В ней сидит красоточка
Марусенька моя!

Или:

Любить тебя – есть цель моя.
Забыть тебя не в силах я.
Люби меня, как я тебя,
Мы обе – институтки!

У всех девочек есть альбомчики – бархатные, кожаные, всякие. В углу каждой страницы наклеены картинки. Есть альбомчик и у меня – синенький, славненький, но полный такой стихотворной дребедени, вписанной руками моих одноклассниц, что не хочется и перелистывать его. Нас – Лиду Карцеву, Маню Фейгель, меня – подруги особенно осаждают просьбами написать им что-нибудь в альбом: мы знаем много стихов – правда, все больше неальбомных. Мы часто и пишем стихотворения, не предназначенные авторами для альбомов, но красивые, хорошие стихи. И хозяйки альбомов обычно очень этим довольны.

Сегодня из-за этого произошло у Дрыгалки столкновение с Лидой Карцевой. Лида написала в альбом одной девочки стихи: