Дорога в один конец

Дремавший на соседней кровати рыжий коротыш вопросительно посмотрел на кавказца и кивнул. Вадим, не расстилая, лег на койку. Сердце толчками гнало кровь в голову, помалу замедляя частоту.

– Эй, солдатик, дембель проспишь!

Вадим открыл глаза и увидел перед собой стриженую черноглазую голову со знакомыми чертами.

– Что, не узнаешь? И я тебя не сразу узнал – похудел сильно. Ну, вспоминай! – улыбнулись загадочно глаза и губы, и как сквозь пелену проявилось лицо… Игоря.

Вадим рывком сел на кровати:

– Игорь! Ты?! Откуда здесь? Ты что, не поступил? А как же дядя? Не помог?

– Вот это встреча, Вадик! Вот это встреча! Помнишь наш последний разговор? Тогда, в палатке, перед твоим отъездом? Я на экзамен, а ты – домой. Разве могли мы предположить, что увидимся в Германии, и так скоро – всего через год с небольшим. Я очень рад тебя видеть, дружище! Очень рад!

Игорь обнял Вадима за плечи:

– Что худой-то такой? А чего в госпитале? Болен чем? Так ты в 105-м? Да мы же соседи! Я в 10-м танковом батальоне, возле вашего полка, за стадионом, знаешь?

Вадим настолько был ошарашен встречей, что не соображал, что ответить и что спросить. Стоял комок в горле. Сколько было пережито за прошедший год, сколько перемен.

– Я даже не знаю, с чего начать, Игорь! Расскажи о себе, я соберусь с мыслями. Это надо же – так встретиться!

– Знаешь что? Пойдем в парк. Здесь парк классный, скамейки, никто мешать не будет, и до ужина уйма времени, хорошо? Эх, Вадим! Как же я рад тебя видеть!

Встретившись в жизни один раз, эти два парня за тысячу километров от дома, на второй, такой неожиданной встрече, уже чувствовали себя друзьями.

Последний месяц осени в Берлине напоминал киевский сентябрь. Светило, не паля, ласковое солнце, и пожелтевшие листья высоко на деревьях золотились в его лучах, не спеша спуститься к земле на вечный покой.

– А я даже фамилии твоей не знаю, – еще возбужденный от неожиданной встречи сказал Вадим, присаживаясь на скамейку.

– Журид. Игорь Николаевич Журид, – улыбнулся Игорь, – думаешь, я твою знаю. А, кажется, лет сто знакомы.

– Да, это точно – будто сто лет. Бут моя фамилия. Сейчас – рядовой Бут. А ты в каком звании? И вообще – как ты здесь оказался?

– Ну как. Хотел в танкисты, хотел в Германию – вот и имею то, что… имею, – с грустной улыбкой сделал паузу перед последним словом Игорь. – Младший сержант, командир танка Т-64 – свежий выпускник остерской учебки. Слышал про Остер?

– Нет. А где это?

– Под Черниговом, век бы о нем не слышать. Ох, и попал же я по блату, Вадимка! Чуть не подох за полгода, пока налепил эти «лычки».

– Так ты не поступил тогда? Ну, в Киевское инженерно-танковое?

– Да поступил. «Троек» наставили на экзаменах и прошел. Сначала очень даже интересно было. Форма, погоны в канте, увольнение первое и всякое такое. От танка я, правда, не очень в восторге – может клаустрофобия, черт его знает. В открытом люке, на башне, еще можно покататься, но под броней – гроб гробом. В Остре нас поначалу на «пятьдесятпятке» катали. Так там прямо хоромы по сравнению с моей теперешней «шестьдесятчетверкой». У этой – отдельный «гробик» для механика, и два «персональных» – в башне для командира и наводчика, а между ними еще и пушка-автомат. Короче, не дай бог и вправду воевать. Ну, я отвлекся.

Игорь достал пачку «Гуцульских», протянул Вадиму, но тот замотал головой. «Молодец. И не начинай», – благодушно улыбнулся Игорь и, чиркнув красивой зажигалкой, прикурил крепкую армейскую сигарету.

– Представь себе мое удивление, когда на первом построении я оказался в одном взводе с кем бы ты думал? В «джинсе» кадра помнишь?

– Так его же отстранили от экзаменов! Я документы забирал, а за ним на «Волге» приехали. Домой, с вещами, я так думал! – удивился Вадим.

– Не знаю, когда он экзамены сдавал, но поступил и, думаю, учиться до сих пор – такие не пропадут. Но гнилой паренек. Когда-нибудь нарвется. Это я, Вадим, можно сказать, из-за него здесь. Помнишь, я говорил, что могу загреметь на «зону», если не слиняю в войска?

Журид глубоко затянулся и смел ладонью упавший пепел с полы больничного халата. Продолжил:

– Прифарцовывал я помаленьку на гражданке, еще в школе. Жвачки, пластинки, журнальчики из-за «бугра» поначалу. Потом пошло покрупнее: джинсы, куртки, ну и валютой потихоньку. Очень прибыльное дело, скажу тебе. Но у нас же это – за валюту, расстрельная статья, – Игорь огляделся, понизив голос. – Где-то начали разматывать цепочку, ну, и меня дернули. Конкретного у них (а по этих делах крутит «гебня» – КГБ, то есть) против меня ничего не было, но страху натерпелся. Ну, и на семейном совете решили меня «сдать» в военное училище, – улыбнулся иронично.

Прикурил очередную сигарету от тлеющего окурка.