Дорога в Омаху

– В таком случае разложу вам все по полочкам. Отсутствие в имеющемся в нашем распоряжении сценарии некоторых страниц позволяет нам высказать одно или два предположения. Первое заключается в том, что данную операцию проводит правительство, причем самостоятельно, на свой страх и риск, без чьих бы то ни было санкций. Отсюда же следует, что никто ничего не сможет узнать: ведь каждый, кто что-то узнает, будь то чиновник или кто-то еще, окончит свои дни в Ливенворсе или в яме с негашеной известью… Другое же предположение и того хуже.

– Вы поделитесь им со мной? – спросил взволнованно Дивероу, вглядываясь в бесстрастное лицо Сайруса Эм.

– Речь идет об обмане, адвокат.

– Об обмане?..

– Да. Но не о том сравнительно мягком обмане, когда один жулик пытается оседлать другого или кто-то берет взятки, хотя делать этого не следует, а о гораздо более жестком, порою со смертельным исходом… Для подобных вещей имеется даже особое название – перманентный обман.

– Перманентный?

– Да. Как в случае, когда выздоровление невозможно.

– Вы хотите сказать…

– Дам-дам-ти-дам, дам-ти-дам, ти-дам-ти-дам, – зарокотал огромный наемник.

– Что? – завопил Сэм.

– Да не орите вы так!.. Я пытаюсь объяснить вам, в чем суть второго предположения. Возводится стена – якобы для защиты, а в действительности для того, чтобы скрыть истинное намерение. Или стремление ликвидировать одно или нескольких лиц.

– Боже мой! И вы мне об этом говорите? Но почему?

– Потому что, возможно, я убываю отсюда и забираю с собой и Романа Зет.

– Чем вызвано ваше решение?

– Мне, например, не понравился третий «пес», которого они включили в нашу группу, и, кроме того, теперь, когда я знаю, кто такой командир Эйч, я понимаю, что кто-то и впрямь охотится за вашим генералом, а возможно, и за всеми вами, раз уж оказались вы в одной с ним компании. Не исключено, что вы сумасшедшие, но, насколько могу я судить, вы, и особенно эта девушка, не заслужили той судьбы, которую уготовили вам. Я не хочу участвовать в этой игре… Вот расставлю литиевые датчики для сигнальной системы, если только сюда их вообще пришлют, и тогда поразмыслим, что дальше делать.

– Боже мой, Сайрус!..

– Мне показалось, будто я слышала чьи-то голоса, а потом кто-то вскрикнул несколько раз, – сказала Дженнифер Редуинг, выходя из кухни с чашкой чаю, и вдруг, уставившись на брюки молодого юриста, завопила в отчаянии: – Сэм Дивероу, опять!

* * *

Их было шестеро. Шестеро мужчин в возрасте от двадцати шести до тридцати пяти лет. У кого-то побольше волос, у кого-то – поменьше, один повыше, другой пониже. Но было в их внешности и нечто присущее им всем. Во-первых, лица их – узкие и широкие, с бойким или спокойным взглядом – выражали непосредственность, возможно, и наигранную. Во-вторых, каждый из них в течение многих лет занимался акробатикой, фехтованием, танцами – современными и бальными, боевыми искусствами (по мнению гильдии киноактеров, время и средства, израсходованные на это, вполне окупаются), владел двойным захватом и падением на ягодицы, столь необходимым для комедии и фарса, умел двигаться в костюме, что высоко ценилось Шекспиром и греческими драматургами. И, в-третьих, каждая пара голосовых связок поражала широкой звуковой гаммой и искусной имитацией всевозможных диалектных речевых отличий, представляющей собой особый жанр, которым потчуют публику различные бизнес-шоу. Все эти качества, необходимые для преуспевания в их ремесле – точнее, в искусстве! – понятно, фиксировались в составляемых на них кратких характеристиках, которые ложились с ритмичностью стаккато[139] на столы бесчувственных импресарио и продюсеров. В общем, все было как положено, поскольку речь идет об актерах, наиболее ранимых и самых непонятных из всех разновидностей человеческих существ, особенно когда они пополняют собой ряды безработных. Одним словом, шестерка состояла из людей необычных.

Своеобразие этой группе придавало и то особое место, которое занимала она в анналах тайных операций. Прежде всего, сформировал ее в Форт-Беннинге пожилой полковник службы «Джи-2», помешанный на кино, телевидении и театре. Было известно, что ему ничего не стоило отменить ночные занятия, если они совпадали по времени с демонстрировавшимся в Питсфилде, Феникс-Сити или Коламбусе фильмом, который бы он хотел посмотреть. Не было секретом и то, что он не раз срывал график полетов, отправляясь самолетом военно-воздушных сил в Нью-Йорк или в Атланту, если там шла заинтересовавшая его пьеса.

Но излюбленным его наркотиком являлось все же телевидение – хотя бы потому, что оно всегда было под рукой. Как заявила его четвертая жена во время их бракоразводного процесса, он все ночи напролет проводил перед телевизором и порой, переключая каналы с помощью пульта дистанционного управления, ухитрялся смотреть одновременно два-три фильма. И, естественно, с появлением на базе шестерых актеров, прирожденных лицедеев, фантазия его заработала на полных оборотах – кое-кто из сослуживцев полковника утверждал даже, что старикашка совсем свихнулся.