Дорога в Омаху

О характере беседы между бригадным генералом и его гостем можно судить по нижеследующему тексту.

– Я согласовал этот вопрос с нашими людьми в Швеции, – сказал Пиз. – Они сообщат в Комитет по Нобелевским премиям, что у нас национальный кризис и сколько нам придется теперь импортировать сельди. Потом – из Вашингтона, а не из Стокгольма – прилетят в Бостон ваши мальчики якобы после беседы с президентом. Мэр этого города встретит их в аэропорту, где организует для них пресс-конференцию. И, понятно, будут там лимузины и мотоциклетный эскорт. Одним словом, целый кортеж.

– А почему выбор пал на Бостон?

– Потому что это американские Афины, цитадель знаний, откуда такой делегации и пристало возвестить всему миру о цели своего прибытия в нашу страну.

– И, вероятно, еще и потому, что там может пребывать и Хаукинз?

– Мы не исключаем подобной возможности, – ответил госсекретарь. – В любом случае несомненно одно: он никогда не откажется от такой награды.

– Еще бы! Ради этого Хаук запросто взорвал бы форт в Ханое и переплыл Тихий океан! О боже, он же солдат века! Старый Джордж Паттон начнет метать громы и молнии, когда узнает о премии!

– И как только Хаук объявится, ваши мальчики сцапают его, и мы отправим его на север. На Крайний Север, прямо над Атлантикой! Вместе со всей этой компанией антипатриотов – с теми ублюдками, что работают на него.

– Но кто же они, его сподвижники? – спросил генерал Броукмайкл, впрочем, без особого интереса.

– Один из них адвокат из Бостона, защищавший Хаукинза в Пекине. Юрист по имени Дивероу…

– А-а-а-а! – завопил бригадный генерал, и рев его был сопоставим по громкости своей разве что со взрывом атомной бомбы в пустыне. Вены на старческой шее так напряглись, что госсекретарь испугался, как бы его собеседник не свалился на соседний, усеянный цветами дикорастущий куст и не испустил там дух.

– Уж не гарвардский ли это щелкопер?

– Вроде бы он и в самом деле из Гарварда.

– В таком случае он мертвец! Мертвец! – визжал генерал, молотя кулаками воздух штата Джорджия и лягая землю ногами, обутыми в совершенно необязательные для местного климата тяжелые сапоги. – Он уже история, я обещаю вам это!.. Так сказал Брайан Донлеви в «Красивом жесте», поставленном на сцене «Шато Неф».

* * *

Марлон, Дастин, Телли и Герцог сидели лицом друг к другу в четырех вращающихся креслах «Эйр-Форс II», а Силвестр и сэр Ларри занимали места за маленьким столиком для совещаний в центре салона самолета. Все шестеро перечитывали свои роли, стараясь войти в них как можно глубже, чтобы позже произнесенные ими слова прозвучали естественно и непринужденно.

Когда правительственный самолет пошел на посадку в Бостоне, послышалось бормотание на шесть голосов, придававших индивидуализированное своеобразие звучавшей с явно шведским акцентом английской речи. Перед каждым бойцом из «смертоносной шестерки» было установлено зеркало размером восемь на десять дюймов, чтобы они могли в последний раз проверить три фальшивых бороды, две пары усов и тупей сэра Ларри и в случае нужды подправить грим.

– Эй, вы там! – крикнул моложавый блондинистый человек, появляясь из кабины в хвостовой части самолета. – Пилот сказал, что я могу уже выйти.

Разноголосица прекратилась тотчас же, как только вице-президент Соединенных Штатов вошел с улыбкой в просторный салон самолета.

– Разве это не забавно? – бросил он весело.

– Кто этот? – полюбопытствовал Силвестр.

– Не «этот», а «он», – заметил сэр Ларри, поправляя свой тупей. – Ты должен был бы спросить: «Кто он?» Понятно, Слай?

– Да, конечно, но что это?

– Это мой самолет, – обратился к нему наследник Овального кабинета. – Ну не славно ли это?

– Садись, пилигрим, – обратился к нему Герцог. – Если хочешь положить что-нибудь на зуб или промочить горло, нажимай на кнопки, и дело с концом. Они вон там!

– Да знаю я, знаю! Все эти шикарные ребята – моя команда!

– Он… он… он… он… вице… вице… Вы понимаете? – проблеял громко Дастин, вращая головой. – Он родился ровно… ровно… ровно в одиннадцать часов двадцать две минуты утра в тысяча девятьсот пятьдесят первом году… пятьдесят первом… пятьдесят первом… Через шесть… шесть… шесть лет двенадцать дней семь часов… часов… часов и двадцать две… две… две минуты после подписания японцами… японцами… японцами… на корабле… корабле… корабле… корабле «Миссури»… акта о капитуляции Японии…

– Продолжай, Дасти! – закричал Марлон, почесывая левую подмышку правой рукой. – Мне надоела вся эта канитель… канитель… канитель… Да знаешь ли ты, откуда я?

– Из той своей колымаги… колымаги… колымаги!

– Эй, иди сюда, младенчик! Может, хочешь ты леденчик? – ухмыльнулся Телли, взглянув холодно на вице-президента. – Поскольку с тобой все в порядке, детка, садись и заткни хлебало! Нам предстоит работа, усек?

– Мне сказали, что вы актеры! – воскликнул вице-президент и рухнул в кресло через проход напротив четверки со все еще восторженным выражением лица. – Я часто думал о том, как славно было бы и мне податься в артисты! Вы знаете, очень многие считают, что у меня внешность кинозвезды…