Дорога в Омаху

– Сэм украл это у французского драматурга по имени Ануй, – пояснил прославленный бостонский юрист. – Сэмюел полон всяких сюрпризов, генерал!

– Прекратите это! – заверещал Дивероу. – Я требую, чтобы меня выслушали!

– Черт возьми, мальчуган, да тебя в Вашингтоне отсюда слышно! И, конечно же, и в армейском архиве «Джи-2», где хранятся все эти досье со сверхсекретной информацией.

– В таком случае я имею право ничего не говорить, – пробормотал Сэм едва слышно, снова надувшись и падая на стул.

– Тогда, может быть, мне будет разрешено высказать кое-какие мысли, коль скоро ты сам наложил на себя такое ограничение? – поинтересовался Пинкус.

– М-м-м! – раздался ответ Сэма, так и не разжавшего губ.

– Благодарю вас… Судя по твоему вопросу, Сэмюел, главное, что должно интересовать тебя, – это материал, который мне передал генерал Хаукинз. У меня не было времени ознакомиться с ним подробно, но и то, что успел я разглядеть опытным глазом, позволяет мне сделать вывод об уникальном характере этих документов, охватывающих приблизительно полстолетия. Редко мне доводилось читать столь грамотно, столь аргументированно составленный отчет, чем представленный мне многоуважаемым генералом. Историк, работавший над ним, разбирается в юридических тонкостях и обладает терпением, фантазией и способностью заострить внимание на неясных или упущенных в юридических дебатах аспектах, предполагая заранее, что где-то должны храниться оригинальные материалы, с помощью которых можно расширить представление об уже известном и восстановить недостающие звенья. Если собрать все эти данные вместе, то сделанного на их основании заключения нельзя будет опровергнуть ни при каких обстоятельствах, – разумеется, при условии подкрепления их копиями первоисточников и аутентичных текстов. И где же удалось вашему информатору раскопать все эти бесценные манускрипты, генерал?

– Конечно, это только слухи, – ответил осторожно Хаук, как-то странно хмурясь при этом, – но я слышал, будто раскопать их можно в закрытых архивах Всеамериканского бюро по делам индейцев.

– В закрытых архивах?.. – Взглянув сурово на генерала, Арон Пинкус присел торопливо на стул, схватил несколько листов и стал рассматривать их, поднося к самым глазам и изучая не столько их содержание, сколько фактуру. Потом прошептал взволнованно: – Великий Авраам, я же знаю эти водяные знаки!.. Копии бесподобные!.. Изготовлены на какой-то необыкновенно умной копировальной машине!

– У нас все самое лучшее, командир! – отозвался Хаукинз и тут же умолк, по-видимому жалея о сказанном. Посмотрев внимательно на Сэма, ответившего ему таким же взглядом, он прочистил горло. – Думаю, эти интеллектуалы, из ученых, располагают самым совершенным оборудованием.

– Такого практически никогда не бывает, – возразил Дивероу тихо, но с укоризной.

– Не будем отвлекаться, генерал, – продолжал возбужденно Пинкус. – Многие из этих бумаг – я имею в виду те, что относятся к историческим документам, – представляют собою фактически репродукции фотостатических копий, или, говоря иначе, фотографии фотографий!

– Прошу прощения? – Хаук начал терзать сигару во рту.

– Если в те дни, когда еще не существовало современных копировальных машин, становилось просто невозможно разглядеть текст на старых, разрушенных временем пергаментных листах или восстановить надлежащим образом рассыпавшиеся на кусочки манускрипты, то с помощью направленного на документы пучка света делали факсимиле, а позже и фотокопии, которыми и заменяли в архивах приходивший в тлен материал.

– Командир, право, меня не интересует эта техническая чушь…

– И зря, генерал, – перебил Хаука Арон. – Ваш анонимный информатор, по-видимому, напал на какое-то собрание документов, относящихся к стародавнему, организованному много десятилетий тому назад заговору. Не исключено, что он похитил эти материалы, с незапамятных времен хранившиеся в интересах государственной безопасности в строго засекреченных правительственных архивах.

– Что?! – пробормотал тупо Хаукинз, только теперь обратив внимание на то, что Сэм Дивероу буквально пожирает его взглядом.

– В водяных знаках на этих фотостатических документах прослеживаются редкие вкрапления стальных волокон, позволяющих уберечь бумагу от гибельного воздействия времени и среды в подземных архивах. Насколько мне помнится, Томас Эдисон[62] сделал данное изобретение на рубеже столетий, и в тысяча девятьсот десятом или тысяча девятьсот одиннадцатом годах эта техника была применена в архивном деле, но в ограниченных пределах.

– Почему же так? – неуверенно спросил Дивероу, по-прежнему не сводя неприязненного взора с Хаука.