Дорога в Омаху

«Иисус, да я же вконец вымотался!» – подумал Дивероу, вставая со стула, и поспешил в комнату, служившую Пинкусу спальней. Едва ли сознавая, что Арон был так вежлив, что включил лампу рядом с постелью, он закрыл поплотнее дверь и тупо уставился на башмаки, догадываясь, что их следовало бы снять, но не зная, как это сделать. Впрочем, ломал он голову недолго; добравшись до кровати, Сэм рухнул на нее в беспамятстве прямо в обуви и тут же закрыл глаза. Уснул он мгновенно.

Потом откуда-то из бескрайней пустоты послышались резкие, тревожные сигналы, звучавшие все громче и громче, пока галактика, в коей он обитал, не разлетелась вдребезги после серии последовательных взрывов.

Сэм потянулся за телефонной трубкой, заметив попутно, что кварцевые часы на столике рядом с постелью показывали восемь сорок.

– Да? – пробормотал он.

– Говорят из программы «Повороши свои сбережения!». Поздравляем тебя, счастливчик! – раздался бодрый возглас. – Сегодня с утра мы обзваниваем отели в соответствии с номерами, извлекаемыми из вращающегося барабана одним из представителей нашей великой аудитории, а затем наступает и очередь комнат, на которые укажет билетик, вытащенный из второго барабана самой молодой бабушкой из нашей великой аудитории! В общем, тебе повезло! Назови только имя высокого, носившего бороду президента, выступившего с Геттисбергской декларацией[73], и ты получишь в подарок от фирмы «Митасовицу», которой, кстати, принадлежит и эта великая телестанция, сушилку для одежды «ватаситти». Итак, мы слушаем твой ответ, герой!

– Отцепись! – отрезал Сэм, жмурясь от яркого солнечного света, лившегося в окна.

– Перережь пленку!.. – завопили на другом конце провода. – Кто-то выпустил жонглирующих карликов и попал на экран…

Дивероу опустил трубку на рычаг и застонал: ему предстояло сейчас встать и снова засесть за работу. Перспектива не столь уж заманчивая! Как и обозримое будущее, все в грозивших поглотить его черных дырах и бездонных провалах, в которые он, терзаемый страшными муками, будет падать бесконечно долго, чтобы не сказать целую вечность. Проклятый Хаукинз! По какому праву этот маньяк снова врывается в его жизнь?

Но куда он пропал? Непохоже, чтобы такой помешанный на муштре и учениях вояка не приветствовал наступление утра зычным боевым кличем. А вдруг он умер во сне? Но нет, это было бы слишком здорово, чтобы оказаться правдой. Мак вечно будет существовать, вселяя ужас в сердца и последующих поколений мирных, ни в чем не повинных людей.

Безмолвие Маккензи Хаукинза таило опасность: чего ждать хорошего от затаившегося хищника? Поэтому Сэм, решив проявить благоразумие, встал с постели и, обнаружив с удивлением, что башмаков он так и не снял, – факт, не вызвавший, впрочем, у него потрясения, – прошествовал нетвердой походкой к двери в гостевую комнату. Осторожно открыв ее, он увидел господина Маньяка собственной персоной. Тот с благодушным видом самого доброго дедушки на свете восседал за письменным столом Арона в купальном халате и сквозь очки в металлической оправе просматривал этот не в добрый час составленный отчет.

– Это ваше утреннее чтиво, Мак? – произнес саркастическим тоном Дивероу, входя внутрь.

– Хэлло, Сэм! – тепло приветствовал его Хаук, снимая очки. Ну чем не пожилой академик на покое, любовно и нежно взирающий на мир! – Надеюсь, хорошо спал? Я не слышал, чтобы ты вставал.

– Избавь меня от этой старомодной лицемерной рутины! Я полагаю, что ты, гнусный питон, слышал каждый мой вздох, не говоря уже о телефоне. И если бы возле дома росли деревья и вокруг расстилалась тьма, то, наверное, моя шея уже была бы в гарроте.

– Сынок, ты, право же, несправедлив ко мне, и, позволь мне сказать, данное обстоятельство весьма огорчает меня.

– Настоящая мания величия: подумать только, трижды употребить в одной фразе местоимение «я», хотя бы и в разных падежах!

– Постараюсь учесть замечание: все мы ведь меняемся, мальчик.

– Леопард как рождается с пятнами на теле, так и умирает. Ну а ты – тот же леопард.

– Думаю, леопардом быть все же лучше, чем питоном, не так ли, мой мальчик?.. Тут на столе сок и кофе и пара пирожных. Отведай немного: они увеличивают по утрам содержание сахара в крови, что, скажу тебе, чертовски важно.

– Уж не занялся ли ты гериатрией?[74] – съехидничал Дивероу, подходя к столу и наливая себе кофе. – Может, даже продаешь аборигенам тонизирующие средства?

– К сожалению, гериатрия здесь ни при чем: я не становлюсь моложе, Сэм, – ответил Хаукинз с печалью в голосе.

– Я как раз думал об этом, и знаешь что решил? Что ты будешь жить вечно, представляя постоянную угрозу для нашей планеты.

– Весьма впечатляет, сынок! Но угрозы бывают и хорошие, и плохие. За статус же, в который ты возвел меня, большое спасибо!

– Боже мой, ты невозможен! – пробормотал Дивероу, забирая свой кофе и садясь на стул перед письменным столом. – Мак, где ты раздобыл подобную документацию? Как удалось тебе заполучить это? И кто составил на основе этих материалов отчет?

– А разве я не говорил?