Дорога в Омаху

— Минуточку! — закричал Арон Пинкус, поправляя очки в стальной оправе и вглядываясь пристально в красавицу с бронзовой кожей. — А я вас знаю... Семь или восемь лет назад... Гарвард... Реферат по праву... Вы были одной из лучших на своем курсе... Выдающийся анализ особенностей осуществления цензуры в рамках конституционного права...

— Боже мой, тогда-то и была эта «Нэнси» с ее гадкими шалостями! — воскликнул Дивероу со смехом, наливая себе напиток.

— Успокойся, Сэмюел!

— Ах, так мы возвращаемся к Сэмюелу?

— Заткнитесь, адвокат!.. Да, мистер Пинкус, вы еще провели со мной собеседование. Я была вам очень признательна за это и польщена тем, что привлекла к себе ваше внимание.

— И все же вы отвергли наше предложение, моя дорогая. Интересно, почему? Конечно, вы не обязаны мне отвечать: это — ваше личное дело. Но мне любопытно. Я отчетливо помню, как выспрашивал у своих коллег, в какую из вашингтонских и нью-йоркских фирм собираетесь вы направить свои стопы. Откровенно говоря, я собирался позвонить в эту фирму и сказать, как им повезло. Обычно самые лучшие и одаренные устремляются в Вашингтон и Нью-Йорк, хотя я с этим, откровенно говоря, не согласен. Вы же, если память мне не изменяет, связали свою судьбу с маленькой, но хорошей фирмой в Омахе.

— Я из тех мест, сэр. Как вы уже, вероятно, поняли, я из племени уопотами.

— Я догадывался об этом, хотя надеялся все же, что вы такое заключение сочтете нелепым. Если бы только было возможно такое, чтобы в жизни стало поменьше путаницы!

— Но путаницы в жизни меньше не стало, мистер Пинкус. Мое имя — Дженнифер Редуинг. И я дочь племени уопотами. Чем и горжусь чрезвычайно.

— Но где, скажите мне во имя Господа Бога, повстречали вы Сэмюела?

— В лифте отеля «Времена года». Это произошло сегодня утром. Он был очень усталым. Во всяком случае, утверждал, что вымотался вконец, и сделал несколько глупейших замечаний.

— И этого оказалось для вас достаточно, чтобы быть здесь вместе с ним, мисс Редуинг?

— Она заявилась ко мне домой, — вмешался Дивероу. — Я извинился перед ней, даже дал за нее чаевые швейцару, а потом вдруг услышал, как эта безумная леди дает таксисту мой адрес! Что бы вы сделали на моем месте, Арон?

— Ясно, последовал бы за ней до своего дома.

— Я так и поступил.

— Я отправилась к нему домой, мистер Пинкус, потому что это был последний адрес, где рассчитывала я обнаружить этого ненормального, что стоит сейчас рядом с вами!

— Маленькая разозленная кобылка, верно? — изрек Хаук.

— Да, генерал Хаукинз, — поскольку это вы, и никто другой, — я разозлилась и в то же время — нет. Ну а то, что я не «маленькая кобылка», это вы узнаете, когда я разделаюсь с вами. В суде или вне суда, но я намылю вам холку!

— Словесное оскорбление, сержанты! Приведите себя в боевую готовность!

— Заткнитесь, гнуснейшая рожа на самом тупом из тотемных столбов! Кстати, узор из бисера на куртке, которую вы носите, повествует о том, как какой-то буйвол-идиот не сумел спастись от бури только потому, что у него не хватило на это мозгов. Весьма знаменательно!

— Эй, Ред, — сказал Сэм, поднося к губам мартини, — возьмите себя в руки. Помните о доверительном документе.

— Взять себя в руки? Да один только взгляд на него, и мне хочется криком кричать!

— Он на всех оказывает такое действие, — пробормотал Дивероу, продолжая вкушать напиток.

— Минуточку, — молвил Пинкус, поднимая руку. — Я, как мне показалось, слышал что-то заслуживающее пояснения. — Прославленный юрист повернулся к Сэму. — Что это за «доверительный документ»? Что вы задумали?

— Просто я дал ей добрый совет pro bono[116], Арон. Вы бы одобрили его.

— В настоящий момент ты и одобрение с моей стороны — вещи взаимоисключающие... Может быть, вы объясните мне, мисс Редуинг?

— Буду счастлива, мистер Пинкус. Особенно в присутствии другого вашего гостя, генерала Неандертальца. Кстати, вы и переведете ему то, что я скажу, хотя, подозреваю, общую линию он все же поймет, а может, и чуточку больше.

— Сформулировано четко, — констатировал Арон с таким же, наверное, выражением лица, какое было у Эйзенхауэра, когда тот узнал об отставке Макартура.

— Совет был превосходным. Положенная в его основу концепция со всеми ее просчетами, слишком многочисленными, чтобы перечислять их здесь все, была разработана вашим служащим, мистер Пинкус, воздаю ему должное.

— Хороший поверенный — прежде всего любезный поверенный, мисс Редуинг.

— Право? Я никогда об этом не задумывалась... А почему? Я спрашиваю просто так, из любопытства.

— Потому что он или она — речь идет о хороших поверенных — не сомневаются в своих способностях. И поэтому им нет никакой необходимости тешить себя неуважительным отношением к другим. Возьмите к себе на работу такую девушку или этого молодого человека, и вы убедитесь: никто из них не станет искать прибежища в настоящей или воображаемой вражде.

— Думаю, я чему-то научилась...