Дорога в Омаху

— Мэджи говорит, что идея создания такого фильма не только носит сенсационный характер, но и является своего рода заявкой на участие в разработках месторождений золота по всему земному шару. По ее словам, для воплощения этой идеи в действительность есть все, что требуется! Актеры, шестеро сексапильных красавцев, летают по белу свету, освобождая заложников и арестовывая террористов, и все это — правда! Я намекнула Мэнни о сюжете и обо всем прочем, — естественно, после того, как он согласился оставить в покое мои живописные полотна, — и едва он услышал от меня, что Чонси уже налаживает кое с кем связи из киношников в Лондоне, как сразу же закричал своей секретарше, чтобы она немедленно включила работу над этим фильмом в план студии.

— Джинни, ради Бога, не части так! Ты перескакиваешь с одной темы на другую, как кузнечик, и говоришь совершенно непонятно, по крайней мере, для меня... Объясни же вразумительно, что именно делает Мэнни, чем там занимается этот Чонси, и кто он, черт бы его побрал, такой?

— Мой муж, Мак!

— А, солдат! Теперь припоминаю. Гренадёрские полки были что надо! — Славою Покрыли боевые знамена! И что же он затеял?

— Я уже говорила тебе, что он горячий твой поклонник, и, когда Мэдж позвонила и начала объяснять, что у тебя на этих пленках, я попросила его взять трубку, потому что он человек военного склада, да и вообще понимает, что к чему.

— И что он думает?

— Он сказал, что все это напоминает ему историю не то с четвертым, не то с сороковым королевским отрядом коммандос. Бойцы, рекрутированные из театра «Олд вик», имели весьма скромный успех, поскольку все время пробалтывались. Он хотел бы поговорить об этом с тобой и обменяться наблюдениями.

— Черт возьми, давай же его к телефону, Джинни!

— Нет, Мак, сейчас не подходящее для этого время. Кроме того, его здесь нет. Он в Санта-Барбаре, играет в «Арсенале» в поло с проживающими там англичанами.

— Так что же он все-таки затеял?

— Хаук, ты, должно быть, устал, и тебе необходимо помассировать плечи. Я же объясняла уже все! Он считает, что эта история, из которой Мэджи делает для тебя сценарий, имеет все признаки величайшего хита, а посему и позвонил кое-кому из своих друзей в Лондон, чтобы сообщить им об этом.

— И что же из этого следует?

— Они вылетают на «Конкорде» утренним рейсом, и едва оставят позади Лондон, как будут уже здесь.

— Где здесь?

— В Нью-Йорке. Чтобы повидаться с тобой.

— Они завтра прибывают сюда... или уже сегодня?

— Сегодня. И остановятся там же, где и ты.

— А как насчет бывшего твоего супруга Гринберга?

— Он прилетает завтра утром... Для тебя, по нью-йоркскому времени, — сегодня. И коль скоро я собираю друзей Мэнни и Чонси, которым уже разосланы и расписание авиарейсов, и программа работы студии, то позвонила нескольким большим шишкам, обожающим приглашать к себе на обед Чонси, и поделилась с ними кое-какой информацией. В общем, тебе предстоит хлопотный день, солнышко!

— Клянусь Цезарем, ты просто великолепна. Это замечательно! Откровенно говоря, Джин-Джин, я знал, что вы, девочки, расшибетесь ради меня, но всем этим я собирался заняться несколько позже, скажем, в начале будущей недели, поскольку с пятницы по понедельник у меня — другие дела.

— Мак, напомню, ты же сам сказал: через день!

— Да, это так, но я имел в виду лишь эту писанину: я хотел передать ее в руки этих будд из «Беверли-Хиллз» к уик-энду с тем, чтобы к понедельнику или вторнику все уже было на мази.

— Послушай, великий мой некогда муж и самый близкий из всех друзей, которых я когда-либо имела, что ты пытаешься, черт возьми, сказать мне?

— Ну, Джин-Джин...

— Выбрось из своего лексикона это дурацкое «Джин-Джин», Хаук! Ты стал называть меня так после того, как нашел Лилиан в каком-то заброшенном гимнастическом зале и решил, что она больше, нуждается в помощи, чем я. Потом Лил рассказала мне, что, встретив Мэджи в пропитанном кокаиновым чадом притоне, где тебя интересовало место хранения колы, ты начал напевать вдруг: «Лили-Лили». Как понимать это, Мак? Мы тебя любим, и ты это знаешь. А теперь выкладывай, что у тебя за проблема с завтрашним утром? Если это очередная жена, мы поймем все как надо и в свое время возьмем ее под свое крылышко.

— Ничего подобного, Джинни! Речь идет об одном деле, чертовски важном для очень многих, для массы обездоленных людей.

— Снова, что ли, сражаешься с ветряными мельницами, дражайший мой друг? — произнесла нежно леди Кэвендиш. — Если хочешь, я все отменю. Впрочем, ты и сам можешь разрешить этот вопрос, если не будешь отвечать на звонки и подходить к двери. Эти коршуны располагают только номером апартамента — двенадцать "а", но ни твоего имени, ни иных подробностей не знают.

— Нет-нет, я улажу это как-нибудь по другому... точнее, мы уладим.

— Мы?

— Все мои ребята тут, со мной. Я собираюсь продержать их взаперти здесь, пока не решу одну свою проблему.

— Уж не о «смертоносной» ли «шестерке» говоришь ты? — воскликнула Джинни. — Так они в «Уолдорфе»?

— Да. Все шестеро, крошка.

— И все красавцы как на подбор?