Дорога в Омаху

— Только то, что вы слышали. Нам предстоит серьезная игра, адвокат. Завтра после полудня вашим розыском займется великое множество агентов — столько, сколько не сможете вы представить себе, даже обладая таким не в меру богатым воображением.

— Карамба! — завопил Дези-Два. — Разве он не прекрасно говорить!

— Заткнись! Мы можем оказаться мертвый!

— Наплевать на это! Он правильно сказать!

— Я тоже согласный с тобой, ну и что? Мы оба ведь психи!

— В Румынии есть специальные карты для гадания, друг мой Сайрус! — заорал Роман Зет, заерзав на месте, и вытащил длинный нож, скрытый от взора присутствующих обвивавшим оранжевую рубашку синим кушаком. — Румынское лезвие перережет глотку каждому, кто посягнет на наше святое дело, кем бы он ни был!

— Будь по-вашему, Сайрус! — крикнул Дивероу. — Но, учитывая обстановку, я не допущу участия в этом ни Дженни, ни Арона!

— Не смей отвечать за меня! — возмутилась Афродита его мечты.

— И за меня тоже! — присоединился к ней Пинкус, поднимаясь с кушетки. — Ты забыл, вероятно, что я был в Омаха-Бич! Может, я и не играл там большой роли, но труса не праздновал, доказательство чему — полученный мною осколок шрапнели. То было святое дело, и здесь — прямая параллель с ним. Когда одни люди силой лишают прав других, то единственное, чем может кончиться подобное, — это тиранией. И я не собираюсь мириться с этим, поскольку мне не безразлична судьба моей страны!

— Ладно, ладно...

Глава 30

5.45 утра. — Как только забрезжил рассвет, окутывая розовой пеленой Вашингтон, молчаливые мраморные залы Верховного суда постепенно начали оживать, наполняясь стайками уборщиц, толкавших свои тележки от двери к двери. Поставленные один на другой подносы содержали новое мыло в упаковке, стопки свежих полотенец и бумажных салфеток. Спереди у каждой тележки висел пластиковый мешок для мусора, оставшегося со вчерашнего дня.

Одна тележка весьма отличалась от всех остальных своей конструкцией. Точно так же толкавшая ее пожилая седовласая леди имела мало что общего со своими товарками, сновавшими по зданию суда. Внимательный взгляд мог бы отметить, что прическа у нее безукоризненна, глаза искусно подведены синим, а стоимость украшенного изумрудами и алмазами браслета, надетого ею на себя по забывчивости, во много раз превышала размер годового жалованья подобной категории служащих. На кармане ее униформы красовалась пластмассовая карточка с надписью: «Временно».

Подвешенный к ее тележке мешок для мусора был уже полон еще до того, как она добралась до места назначения. Судя по сердитому бормотанию матроны, ей было не по душе то, чем она занималась:

— Винченцо, ты молодец!.. Возлюбленное чадо моей сестры должно находиться в istituzione!..[200]Зачем я делаю это?.. Да затем, что мой любимый племянник считает, что моему благоверному ни к чему трудиться. Оденусь!.. Вот он, этот шкафчик!.. Прекрасно!.. Сейчас я оставлю здесь свою поклажу и вернусь домой. Посмотрю там свой крохотный телевизор, а затем отправлюсь с девочками по магазинам. Очень хорошо!

* * *

8.15. — Четыре ничем не примечательных коричневых и черных автомобиля выскочили на перекресток в месте пересечения Первой улицы и Кэпитол-стрит. Из каждой машины вышло по трое мужчин в темных костюмах, с лохматыми бровями и глазами, устремленными, как у роботов, в одну точку. «Стрелкам», находившимся при исполнении служебных обязанностей, следовало бить без промаха, если только они не желали вернуться к прежним, не требующим особой квалификации занятиям, что было для них хуже смерти. Дюжина натасканных профессионалов не имели ни малейшего представления о том, во имя чего они здесь. Им было известно только одно: двое мужчин, чьи фотографии лежали у них в карманах, ни в коем случае не должны войти в здание Верховного суда. И никаких проблем! Никто ведь так и не обнаружил Джимми Хоффа[201].

* * *

9.12. — Перед зданием Верховного суда припарковались две машины с лицензионными номерами правительственных учреждений. Действуя согласно распоряжению генерального прокурора, восемь человек, выгрузившихся из них, рассчитывали задержать здесь двоих находившихся в розыске опасных государственных преступников. У каждого агента ФБР было по фотографии Маккензи Хаукинза, лишенного генеральского звания за неблаговидные поступки, и его приспешника, юриста Сэмюела Лансинга Дивероу, обвиняемого в измене родине в последние дни своей службы во Вьетнаме, то есть в проступке, на который не распространяется положение о сроке давности. Этот адвокатишка посягнул из своекорыстных побуждений на репутацию старших по званию лиц. Федеральные агенты ненавидели подобных типов. И как носит таких земля!

* * *