Дорога в Рим

Легионеры, пробегая мимо, едва удостоили лавчонку взглядом. Вслед за ними потянулась вереница рабов и мулов. При виде пустых седельных сумок Тарквиний заподозрил неладное, однако его мысли прервал лавочник, вылезший из кладовой с небольшой запыленной амфорой, запечатанной толстым слоем воска. Взглянув вслед римлянам, он сердито пробормотал по-гречески:

— Шлюхины дети!

— Еще бы, — немедленно согласился Тарквиний. — Большинство уж точно.

Лавочник в ужасе оглянулся на покрытого шрамами незнакомца с таким тонким слухом и побледнел.

— Я… я не хотел… Я верный слуга Рима…

— Не бойся! — Тарквиний примирительно поднял ладони. — Налей мне чашу вина, я заплачу.

— Конечно, конечно. Уж в выпивке Николаос никому не откажет! — Лавочник с видимым облегчением поставил амфору на прилавок и достал глиняный кувшин с двумя чашами. Наполнив чаши вином, он протянул одну Тарквинию. — Приехал учиться наукам?

Тарквиний, отхлебнув изрядный глоток, одобрительно кивнул: вино оказалось хорошим.

— Вроде того, — ответил он.

— Тогда молись, чтобы то, ради чего ты приехал, дожило до завтра. — Николаос кивнул в сторону дороги. — Эти выродки идут на школу стоиков.

Тарквиний чуть не поперхнулся вторым глотком.

— Зачем?

— Тащить все, что не вкопано в землю, — скорбно поведал виноторговец. — Они бы и остатки самого Колосса растащили, будь те помельче.

Тарквиний поморщился. Как и все гости Родоса, он бывал на том месте, где когда-то стоял высочайший в мире монумент — статуя Гелиоса. Двести лет назад ее сбросило с мраморного пьедестала землетрясением, но даже обломки впечатляли исполинскими размерами: весь берег неподалеку от гавани усеивали огромные листы бронзы, выгнутые в форме человеческого тела, камни и россыпи из тысяч заклепок — осязаемое свидетельство титанических усилий, ушедших на создание фигуры. Теперь же гигант годился лишь на лом — тем он и отличался от сокровищ школы, в которых может крыться ключ к его, Тарквиния, будущему.

Гаруспик едва верил своим ушам. Неужели и здесь ему ничего не выведать?

— Точно знаешь? — спросил он звенящим от напряжения голосом.

Лавочник, по-прежнему слегка побаивающийся своего гостя, осторожно кивнул.

— Вчера началось. Говорят, Цезарь собирает сокровища, чтобы показывать во время триумфов. Статуи, картины, книги — тащат все, что попадет под руку.

— Зарвавшийся пес! — вырвалось у Тарквиния. — Кто ему дал право? Он же при Фарсале дрался с римлянами, не с греками! Эта земля уже завоевана!

Случайные прохожие, привлеченные его возгласами, с любопытством поглядывали на лавчонку.

Николаос побледнел: такие разговоры еще никому добра не приносили.

Тарквиний проглотил остатки вина и бросил на прилавок четыре серебряные монеты.

— Еще! — велел он.

Виноторговец мигом переменился в лице: таких денег хватит на целую амфору доброго вина! С масленой улыбочкой он наполнил чашу Тарквиния до краев.

Гаруспик мрачно поглядел на рубиновую жидкость и выпил чашу залпом, будто вино могло помочь. Куда ни пойди везде тупик! Прихотливые замыслы богов вызывают уже не просто раздражение — ярость! И ведь ничего с этим не поделать, перед волей богов он бессилен…

— Еще? — заботливо спросил Николаос.

Тарквиний коротко кивнул.

— И себе налей.

— Благодарю, — склонил голову лавочник. Посетитель сразу перестал быть таким уж нежелательным. — В прошлом году виноград удался на диво.

Беседа, однако, не заладилась. Тарквиний, не обращая внимания на лавочника, вливал в себя вино и все больше мрачнел: так долго добираться до Родоса и, едва ступив на берег, узнать, что ехал напрасно… Если из школы выгребут все ценное — как найти то, что укажет ему путь?

Он вдруг почувствовал себя слепцом, который шарит по стенам в поисках несуществующего выхода. «Рим. Возвращайся в Рим», — прозвучало вдруг в мозгу, однако Тарквиний предпочел не услышать.

Когда через час он попытался хлебнуть еще вина, кувшин оказался пуст.

— Давай налью, — дернулся Николаос.

— Нет. Хватит, — буркнул Тарквиний. Не так уж он жалок, чтобы упиться до бесчувствия, а то и хуже. Бахус — не тот бог, с которым можно идти в Гадес.

— Ты теперь в школу?

— Да уже вроде незачем, — мрачно усмехнулся гаруспик.

— Может, солдат туда за другим послали? — неуверенно предположил виноторговец. — Про них только сплетни ходят…

— А зачем тогда тащиться в такую даль с мулами? — огрызнулся Тарквиний. — Делать им больше нечего?

— Может, ты и прав. — Николаос не рискнул дальше возражать: незнакомец держался уверенно, выглядывающая из-под плаща двулезвийная секира была ему явно по руке.

Тарквиний шагнул к двери и вдруг обернулся к лавочнику.

— Мы ни о чем не говорили. — Его глаза казались черными провалами на изуродованном лице. — Верно?

— В-верно, — нервно сглотнув, ответил тот. — Ни о чем.

— Вот и хорошо.

Тарквиний, больше не оглядываясь, шагнул на улицу. Идти, правда, было некуда — разве что навестить школу, как собирался. Может, там что-нибудь ценное оставят…