Дорога в туман

Катерина повернулась к лесу, сделала несколько шагов к тропе, и коснулась перышка.

— Посвети, пожалуйста! — перышко послушно засветилось ровным теплым светом.

Катерина перекрестилась, как всегда делала ее бабушка перед чем-то очень важным и ответственным, и шагнула вперед.

Бывает, заходишь в темную комнату, в своей родной квартире или в доме, который знаешь как свои пять пальцев, и вдруг чего-то пугаешься в темноте, хотя точно знаешь, что ничего страшного и опасного там нет и быть не может. Катерина темноты не боялась, но в темный лес никогда не ходила, а тут не просто темный лес, а лес, набитый страхами, и все это отлично Катю видит и ждет. Она надела на голову капюшон, перекинула ремень сумки наискось, через голову, чтобы случайно её не уронить, и шагнула по тропе. Ничего страшного не случилось, ещё шаг и ещё, мимо великанских деревьев-привратников, их корни, изгибаясь, выглядывали из земли, и опять ныряли в почву. Ровный круг света от перышка освещал тропу, все тихо. Очень тихо, никаких шорохов, звуков, ничего. Но вдруг Катерина поняла, что за ней следят. Слева за исполинской елью вспыхнули чьи-то глаза. И два сверкающих огонька вдруг с немыслимой скоростью стали карабкаться вверх по стволу. Катерина понимала, что её видит куча всякой гадости, о которой она не имеет никакого представления, и не желает иметь такое представление. Она просто шла вперед, как вдруг услышала чьи-то шаги за спиной.

— Девочка, подожди, милая! — приятный, явно запыхавшийся голос пожилого человека. — Помоги мне, пожалуйста!

Катерина автоматически приостановилась, но тут же пошла вперед. Никто за ней в лес не заходил, никого из людей тут нет. А не люди как-нибудь без нее обойдутся. Голос за спиной звучал все тише и жалостливее. И вдруг справа от тропы заплакал ребенок, совсем близко, тут за деревом. Да так пронзительно и отчаянно! Катерина сама себя с силой ущипнула.

— Тебя Жаруся предупреждала. Детей тут нет. Нечисть одна. Вперед! — только успела это додумать, как за спиной раздался дикий, заставляющий замереть сердце многоголосый волчий вой. Вот он ближе, ближе. Катерина закусила губу, стараясь идти ровно и не оборачиваться. Очень помогал капюшон. Он из плотной ткани, для того, чтобы обернуться, надо не только голову повернуть, а все тело. Это более сложный процесс, нежели привычный для всех поворот головы. Катерина на это рассчитывала, и тихонько радовалась, что подумала о капюшоне. Вой оборвался совсем вплотную, как будто вся стая должна была на нее накинуться. Очень хотелось обернуться, кинуться бежать, или залезть на дерево. Катерина упрямо стиснула зубы и шла вперед. Вдруг заскрипело дерево, мимо которого она шла, и начало валиться прямо на Катю, она быстрее рванула по тропе, понимая, что от веток ей не успеть уйти. И чуть не посмотрела вверх и назад, удержал все тот же плотный капюшон.

— Вперед! Иди дура вперед, раз уж зашла, не останавливайся. — Катерина себя ругала все время, не давая вырваться на свободу глубинным страхам, инстинктам, которые заставляют человека действовать не думая, автоматически. Вдруг за спиной вспыхнул огонь, и Катерину накрыла огромная тень какого-то чудовищного существа. Она ясно её видела на тропе и на деревьях перед собой, существо топало так, что с елей полетели шишки и сучья. И вот уже это у Кати за спиной. Она поняла, что сама не справится. И вдруг вспомнились, да так ярко, отчетливо, слова её старенькой прабабушки.

— Катенька, Живые мощи читай, если очень страшно. Когда на войну твой прадед уходил, его мама ему в гимнастерку листок зашила. С Живыми мощами. Так многие делали. А в моей семье восемь человек мужчин воевали, все с такими листкам, и все вернулись. Да, кто-то ранен был, кто-то контужен, но все на своих ногах и с руками вернулись. А это тогда редкостью было необычайной. Вот и прадед твой вернулся целый и невредимый.

— А Живые мощи, это что?

— А вот слушай: Живый в помощи Вышняго…

Слова молитвы вспомнились так ярко, как будто Катерина читала их каждый день. Никуда не делись тени, и звуки, которые грозили свести её с ума от страха, заставить бежать сломя голову, обернуться и сдаться ужасу. Это их лес, их обиталище, они хорошо обжились и всегда сыты на страхах людей, но Катерину это уже совсем не так пугало.

— Не прийдет к тебе зло, и рана не приближется телеси твоему.

Не убоишься от страха ночного, от стрелы, летящие во дни, от вещи в тьме приходящя…

Слова древней молитвы закрыли Катерину от страха, как щитом, и она шла вперед, не оборачиваясь и не смотря по сторонам. Путь был долгий, лес все не кончался, становился все темнее и темнее, хотя, казалось бы уже куда ещё-то. И так темень непроглядная. Только свет от перышка на дороге и всполохи за спиной, появляющиеся время от времени. Катерина устала, ей казалось, что она скоро просто перестанет переставлять ноги и упадет.

— Надо идти вперед. Надо успеть! Скорее давай. Что ты как черепаха, — говорила она про себя.