Дорога в тысячу ли...

— Да-а? Но ты ведь слышал наверняка, что знание не только благо, но и страшный груз. Нести который по силам не каждому. Сколько было загублено жизней и искалечено и судеб на этом пути!-

— Э, нет, тут я с Вами, Лейб, не соглашусь! Знание, какое бы оно не было это всегда благо, это всегда шаг вперед! — пафосно заявил Максим и словно устыдившись плакатных речей своих, тихо добавил, -

— Однако, отдал бы за это, все…-

— Да будет, так! — вдруг прозвучал скрипучий голос из угла комнаты и яркие, белесые глаза сверкнули из- под полей черной шляпы.

В шесть ноль ноль Максим вышел из мешанины корпусов и направился к автобусной остановке. Зарождающийся день был по утреннему свеж, полон апельсиновым светом встающего, еще не жаркого солнца и шипением фонтанчиков воды поливающих близлежащие газоны. Усевшись на яркую пластмассовую таблетку скамьи, он принялся вспоминать события прошедшей ночи. Надо сказать, что при свете дня ночные философствования старого Лейба и посверкивания глаз его малохольного приятеля выглядели несколько смешно, ежели не сказать — жалко. Да и он, тоже хорош, пустился на полном серьезе, в рассуждения о свойствах мироздания с умирающим стариком. Какого дьявола?! Нет, так недолго и крышей поехать, как любит выражаться дочь. Все, все, все пора послать эту кислую работу куда подальше и попробовать поискать что-нибудь более денежное, пусть даже и вкалывать придется поболее. Зато никакой герантофобии! А сейчас домой, кофейку с бутербродом и спать, вот же заморочили, волхвы иудейские. Как на зло, автобус сегодня решил наплевать на график движения и в пустынном мареве проспекта виднелся лишь далекий светофор, уныло моргающий средним желтым глазом. Ознакомившись от нечего делать с перлами народного творчества, обильно украшающие гофрированную заднюю стенку остановки, Максим перешел к созерцанию полуголой девицы рекламирующей средства мобильной связи на застекленном стенде. Обозрев ее соблазнительные прелести, Максим перевел взгляд на странной формы логотип компании красовавшийся под левой грудью модели. В золотом круге две человеческие кисти, с причудливо сплетенными пальцами — мизинец с мизинцем, большой с большим, разведенные под неимоверными углами. Вглядываясь в странный рисунок Максим вдруг почувствовал сильный приступ тошноты свернувший его желудок в тугой, болезненный узел. Коротко охнув, он скорчился на скамье, отведя глаза от дурацкой рекламы и чутко вслушиваясь в себя.

— Вот же блин, курить надо меньше, — вслух прошипел он. Гадостное ощущение медленно отпускало, покрыв лоб обильным потом. Глубоко вздохнув пару раз, он выпрямился на скамье и посмотрел в дальний конец улицы, не показался ли долгожданный автобус. Не увидев ничего примечательного, кроме пары бродячих собак лениво ковырявшихся у мусорного контейнера, Максим вновь взглянул на плакат и попытался сплести пальцы на манер увиденного на логотипе…

*Метапелет (ивр.) — сиделка

ГЛАВА 2

Удар был не очень болезненным, и если бы не шершавая, как наждачный круг кочка, больно ободравшая правую щеку, то падение можно было бы назвать вполне успешным. Желтая муть в глазах начала постепенно рассеиваться. Максим моргнул пару раз, разгоняя противную пелену и прислушался к своим ощущениям. Первое — жив, второе — башку вроде бы не отшиб, хотя ударился, судя по всему крепко. А теперь надо попытаться привести себя в вертикальное положение, пока какой-нибудь сердобольный прохожий не бросился звонить в скорую. Собравшись с силами и упершись ладонями в землю, он приподнял гудящую как колокол голову и наткнулся взглядом на здоровенного жука-навозника, деловито спешащего по каким-то своим, навозным делам, суетливо елозя черными лапками по коричневатому песку. Стоп, стоп! Какой такой песок, откуда?! Он же на остановке….Резко вздернувшись, Максим не удержался и тяжело осел на колени. Впереди, на сколько хватало взора, лежала, извиваясь между буроватых, словно покрытых армейской маскировочной сеткой, холмов узкая каменистая долина. Раскаленный солнцем воздух парил над белесыми камнями дороги, уходившей куда-то за ближайшие холмы и далее по дну долины к серо-синей полосе горизонта. Максим медленно, словно боясь вспугнуть видение, обернулся назад. В метрах тридцати, позади него, вздымалась грязно-белая известняковая стена. В стыках ее здоровенных каменных блоков лепились, то здесь — то там, какие-то чахлые кустики, взбираясь почти до самых зубцов. В распахнутые настежь створки громадных ворот медленно втягивался верблюжий караван, а на самом верху, у парапета надвратной башни, маячила человеческая фигура с пускавшими солнечных зайчиков, большим прямоугольным щитом в руках…Звенящая тишина в ушах вдруг лопнула, сменяясь водопадом звуков, запахов, ощущений — ревом верблюдов каравана, надсадными криками погонщиков, скрипами, звоном, лаем невидимых собак за стеной, шуршанием песка.

— Е-мое…,- прошептал Максим проводя языком по пересохшим губам,-