Дорога войны

«Спартак» быстрым маршем шел по горам, не выбирая дорог. Правда, их здесь и не было. В нужном направлении — не было. Пятьдесят километров. Час для огневой платформы абсолютной проходимости по нормальной грунтовой дороге. Два — по плохой. И два дневных перехода ножками по горкам. Три, если нести раненого. Четыре — с неподготовленной группой… И нисколько, если на след встали егеря. И потому «Спартак» спешил.

Шли быстро, но аккуратно, с проверкой на мины и засады. Лена после очередного сеанса спецсвязи сделалась мрачной и предрекла, что сдохнет к ночи. Кунгурцев обнадежил — пойдем и ночью тоже. Логика проста: если сбили вертолет с эксклюзивными пассажирами, то обязательно отправят егерей проверить место падения. А у группы сопровождения и вертолетчиков — только легкое стрелковое, десантные «трещотки», удобные в ближнем городском бою и бесполезные для действий в горах. Значит, надо успеть раньше егерей. Всего-то делов — суточный марш-бросок. Оставили сверхкомплектный боезапас— не бросили, именно оставили! — и помаршировали, где ползком, а где бегом. Горы — они такие, ровного темпа не допускают… Возвращаться планировали тем же маршрутом, потому боезапас оставили с прицелом на бои прикрытия. С тем же прицелом в двух особо удобных для обороны местах оставили легкораненых. Главное — темп! Лена хрипела и беззвучно плакала. Оставили и ее с двумя девчонками-санитарами, тоже потерявшими все силы. И к утру вышли по сигналу маяка точно на группу. Вышли, услышали далеко внизу, в ущелье, рычание брони и облегченно вздохнули — успели! А броня… и что — броня? По горам броня не пройдет, даже огневые платформы абсолютной проходимости не пройдут. Ну а егеря — противник знакомый, предсказуемый, егерей есть чем встретить.

Кунгурцев по каким-то своим соображениям поделил отряд надвое, и к офицерам генштаба вышла малая часть «Спартака» во главе с Зитой. Хоть и предупредили заранее, что выйдут, но офицеры все равно вздрогнули и схватились за автоматы. Все же хорошая вещь — «хамелеон», лучше только «реактивка»…

Зита быстро оглядела подопечных. На легких носилках из аварийного комплекта вертолета — среднего возраста генерал, нога в бинтах. Эффектная женщина-военврач при нем — ну, это как полагается, удивительно, что всего одна. Группа личной охраны, пятеро мрачных бугаев в форме горных стрелков — тоже как полагается. Несколько офицеров, действительно в парадной форме. Отдельно — пожилой полковник, по виду совершенно не военный. И юный худой лейтенант рядом с ним. Тот самый серьезный военспец. Богдан Джепа, ее друг детства.

Она встретилась с ним глазами. Узнает или нет? Последний раз они виделись совсем маленькими… Она бы — не узнала. От прежнего Богдана в худом лейтенанте — только упрямый взгляд. Соответственно, и от той пухлой девочки из детства в ней нынешней мало что осталось, разве что цвет волос…

Лейтенант посмотрел на нее и равнодушно отвернулся.

— Подойди ближе, майорша! — раздался насмешливый голос от носилок. — Хоть посмотрю на знаменитую командиршу знаменитого «Спартака»!

Член Высшего Военного Совета смотрел на нее с легким превосходством… и презрением.

— Сдать оружие, майор! — жестко сказал он. — Арестована!

24

Тупо ныла сломанная нога, и член Военсовета раздраженно морщился при каждом покачивании носилок. Впрочем, боль не мешала размышлять и оценивать ситуацию, чем он и занимался. Тут, как говорится, каждому свое: телохранителям тащить высокопоставленное тело и зыркать по сторонам, наложнице и по совместительству врачихе — проявлять нежность и заботу… олухам-вертолетчикам — сдерживать автоматами погоню, раз уж лопухнулись в воздухе, ну а ему размышлять и принимать ответственные решения. Искать причину своего нынешнего очень опасного положения. И кто виноват. И кто за это ответит.

И получалось, что виноват прежде всего сам. Надо было лететь правительственным самолетом, под эгидой Межгосударственных сил контроля. Неправильно расставил приоритеты. Нужно было переговоры в Карсе по условиям развода войск поставить в исключительную позицию. Сначала и прежде всего — переговоры. Да, виноват он сам. То, что кто-то слил маршрут и сам факт его полета, кто-то отдал приказ на поражение, несмотря на четкие негласные договоренности сторон — все это важно, но второстепенно. С этим он разберется, и предателей найдет, и мало им не покажется. Но ошибку допустил прежде всего сам. А почему?