Дорога войны

А для «Спартака» война как-то неожиданно закончилась. Застрявшие на марше колонны турок после пары ракетных ударов благоразумно сложили оружие. Разом восстановились все виды связи, в эфире стало тесно от начальственных приказов и запросов. Батальон десантуры прочесал окрестности и помножил на ноль всех, не успевших поднять руки. Оказалось — альпийские стрелки, военная суперэлита европейцев. Ну, помножили на ноль и суперэлиту, убились не хуже прочих. Отправленные Кунгурцевым штурмовики принесли раненого Димитриади. Вместе с ними прихромал — вот чудо! — живой и в общем невредимый Брюханов, на закономерный вопрос, а не бессмертный ли он, только пожал плечами и вернул Зите «реактивку» с расстрелянной в ноль кассетой. Белого от боли Димитриади торопливо унесли к санитарному вертолету… Потом штурмовики просто сидели на пригорке у дороги и смотрели, как идут вдоль обочин на Карс нескончаемой лавиной огневые платформы абсолютной проходимости, наконец-то доведенные до ума. Бравые операторы лихо сидели на броне и с недоумением поглядывали на группу оборванцев. Вряд ли кто из наступающих понимал, что и толпы пленных вдоль дороги, и колонны трофейной техники — по сути заслуга в том числе и вот этих нескольких десятков страшно усталых ребят в «хамелеонах». Потом прилетел большой десантный модуль, загрузил в свои недра оставшихся в живых, мощно потянул к перевалу, и склоны Кавказского хребта вместе с погибшими на нем спартаковцами далеко внизу медленно поползли в прошлое…

Уютного городка, места дислокации 17-й десантно-штурмовой бригады, больше не существовало. Десантники стояли насмерть. Зита разглядывала руины детсада и боролась с предательским комком в горле.

— Виктор погиб здесь, — сказала Лена.

Лощеная помощница начальника политотдела фронта выглядела неважно. Она как будто собрала на свой комбез всю грязь и копоть оборонительных укреплений, лицо украшали порезы, обветренные ладони устало скрестились на автомате, и только в глазах по-прежнему светилось неистребимое нахальство.

— В штабе сказали — его взяли в плен и забили насмерть, — тихо сказала Зита.

— Врут. Штабных перебили всех, это новенькие, что они могут знать? Виктор умер при мне. Помогал переносить раненых, упал и умер. От перенапряжения. Он же на инвалидности был, внутри что-то отказало. А пинали его, наверно, потом, злость вымещали. Мы тут накрошили турок — кучами валялись.

Лена откашлялась, выплюнула тягучую слюну и поморщилась.

— Черт меня занес прямо под прорыв! — пожаловалась она. — А все мой придурок! Езжай, говорит, мне нужна объективная информация с поля! Как приложило взрывом — два раза через голову кувыркнулась, думала, все ребра поломаю! Информацию ему…

Лена потерла бок, выпрямилась — и преобразилась. Разом куда-то исчезли и усталость, и побитый вид. Зита в который раз позавидовала ей — ну, актриса!

— От 17-й ДШБ за штурмовиков тебе отдельная благодарность! — четко и деловито заговорила она. — Если б не твои волчата — вырезали б госпиталь. Сами все раненые, но эвакуацию прикрыли! Сказали — можешь просить, чего хочешь, сделают. Так что с десантурой вы теперь друзья навеки, прошлое решили не припоминать. Далее: решением политотдела фронта ты причислена к кадровому резерву политических войск, гордись.

— А ты?

— А я нет, — пожала плечами Лена. — Подумаешь, одна из девочек генерала. У него там целый цветник. Не сбивай. Кадровый резерв прикрывают от репрессий, и тебя прикрыли. За все грехи в рейде не расстрел, а всего-навсего введение политического надзора в «Спартаке». Чтоб уставы соблюдали и не своевольничали. Ну и наградами обошли. В общем, легко отделались.

— Пока неизвестно, — заметила Зита. — Смотря какого куратора пришлют. Дуболом спартаковцев запросто под уничтожение подведет. Или под тот же расстрел, что вероятнее.

— Куратором в «Спартак» назначена я, — заметила Лена. — А я не дуболом. Говорю же — легко отделались.

Зита по-новому взглянула на подругу. Вот так поворот…

— Папик меня отпустил, — легкомысленно сказала Лена. — Надоела я ему со своей заботой, и вообще… новенького ему, видите ли, хочется. В смысле, новеньких. Так что я теперь с вами. Спартаковский берет у меня, кстати, уже есть.

— И кем ты с нами будешь? Прикрепленным офицером политотдела?

— Э, нет! — усмехнулась балеринка. — Знаю я диверсантов! У вас прикрепленный надзиратель обязательно в первом же рейде на пулю наткнется. Случайно. И следующий надзиратель — тоже. И тоже случайно. Так что принимай в «Спартак», подруга. Примешь?

— Лена, — осторожно сказала Зита. — «Спартак» — очень необычное подразделение, закрытое, с уникальной структурой, в которой не так просто разобраться…

— Обижаешь! — оскорбилась подруга. — Да я «Спартак» получше тебя знаю! Я же по нему выпускную работу сдавала в спецшколе ГБ!.. Ой.

Лена растерянно похлопала ресницами.

— Кажется, лишнего сболтнула… Но ты же никому не скажешь? Ведь не скажешь, да?

— Подружка, а ты вообще на кого работаешь?! — не сдержалась Зита.

— Ну…

Лена неопределенно покрутила ладошкой в воздухе и глубоко задумалась.