Дорога волка

Щёки болели от ледяного воздуха. Перед вершиной закружилась голова. Мои кроссовки сцепились со сланцем, заскользили по льду. Секундная неустойчивость, и я стою на вершине мира.

Зелёные и гранитные горы. Огромные. Внизу, в долине, я был в их тени, в плену. Здесь, наверху, я как будто нашёл путь к свободе. Я нашёл путь к свободе. На западе блестело море. На юге – залив. На востоке виднелись Пеннинские горы, а на севере терялась в морской дали ветряная ферма.

Теперь, если я был ему нужен, – он увидит меня, услышит меня, учует меня.

Я стоял на вершине, и воздух холодил меня.

В горах звук путешествует дальше. Может быть, воздух здесь реже из-за тишины. Теперь я слышал разговор двоих, идущих по хребту за моей спиной. Между нами добрых полмили, но слышно так, будто они стоят от меня в нескольких ярдах. Я не разбирал слов, но, судя по постоянному быстрому щебетанию, они говорили о ерунде. А потом я услышал другой звук, точно он был близко.

Вой.

Я не был уверен, откуда он исходил. Не из бабушкиной долины, но, может быть, из другой, за ней. Я пытался понять, из которой. От вершины расходилось несколько хребтов, как спицы в колесе.

Снова вой.

Я выбрал.

Я нашёл протоптанную тропинку. В животе заурчало, и я пожалел, что не взял еды. Я стукнул дубинкой по камню.

Полчаса спустя хребет превратился в широкое поросшее травой плато. Солнце немилосердно жарило. У меня начала болеть голова, я прикончил воду.

Потом передо мной встал выбор. Идти направо, по тропинке, или налево, в долину поменьше, где были ручей и лес. Там над лесом в воздухе кувыркался ворон. Он упал, будто забыл, как летать, и исчез за деревьями.

Туда я и пошёл.

Спуск занял больше времени, чем я ожидал. Трава была скользкой. Дважды я поскальзывался и падал на землю. Теперь пригодилась трость-дубинка. Я спускался и спускался, пока наконец не достиг долины. Ручей был чистым и чёрным. Я присел на корточки, сложил руки, зачерпнул холодной воды и выпил. Утолив жажду, я сел на траву.

Вокруг было тихо и спокойно. Мои глаза начали слипаться.

Коренные племена Америки верили, что волки могут перемещаться между нашим миром и миром духов. Что Млечный Путь – это Волчья Дорога, по которой путешествовал первый волк. И когда люди убили первого волка, тогда в мире и появилась смерть. Христиане верят в загробную жизнь. Я ни во что не верю. Не знаю, почему, просто не верю. Да и какая разница? Даже если я поверю, мои родители всё равно останутся мертвы.

Солнечные лучи падали на поверхность ручья, пузырьки сверкали в них, а камни вниз по течению были сухо-серыми.

На одном из этих камней сидела маленькая жёлтая птичка. Я не знал, как она называется, никогда таких не видел. Тонкая и длинная, она то и дело слетала с камня, точно собираясь сбежать от ручья, но потом возвращалась. Я видел, как она делает это два или три раза. А потом я понял: она ловила насекомых. Мне стало от этого радостно и грустно. Радостно потому, что я смог догадаться. Грустно потому, что я знал, что папа смог бы мне рассказать это, будь он жив.

Грусть не уходила. Я думал о том, какую взбучку мне устроит бабушка, когда я вернусь. Сколько прискорбных неприятностей я ей доставил. Именно прискорбных: я напоминал ей о её мёртвой дочери. Я думал о школе, о Дебс и о том, как она оттолкнула меня – так же быстро, как эта жёлтая птичка ловила насекомых. Я думал, что будет лучше поселиться здесь, жить вот так, среди зелени и воды, с жёлтой птичкой. А потом будто бы говоря: «Да, всё верно, приятель, тебе стоит тут поселиться», толстая тёмная птица выпорхнула из-под берега и понеслась вниз по течению, к лесу. Там она села на воду, как утка-недоросток, и нырнула. Я ждал, пока она вынырнет. В это время из-под берега вылетела вторая птица, за ней третья, все сели в разных местах и нырнули. Первая птица вынырнула и понеслась вниз по ручью, вторая и третья – за ней. Они вместе исчезли под ветками деревьев.

Я лёг и закрыл глаза.

А потом уснул.

* * *

Когда я проснулся, солнце уже скрылось за горами, я был в тени. Стало холодно. В голове пульсировала начинающаяся головная боль. Я наполнил бутылку водой из широкого мелкого ручья и выпил, надеясь, что это поможет. А потом пошёл вдоль него. Жёлтая птичка пропала, как пропала магия журчания воды. Я вошёл в лес, в котором начинало темнеть. В гаснущем свете было трудно разобрать очертания. Ручей отклонялся в сторону, и сбоку от меня земля вздымалась так высоко, что образовывала короткий крутой обрыв на берегу. Другой берег был покрыт камнями. Я полз по обрыву, поворачивая вместе с ручьём. А когда остановился, на другом берегу, на каменном пляже, стоял волк.

Увидев меня, он закрыл пасть и навострил уши.