Дорога запустения

На двенадцатый день оккупации Арни Тенебрия приступила к подготовке боя. Освобожденные от Компании фургоны с громкоговорителями объявили, что все горожане от трех лет призваны на всеобщую трудовую службу, и сообщили о месте и времени сбора. Под П-индукторами 14-го и 22-го Инженерных Корпусов людей отправили копать землю и возводить насыпи на скалах, засевать кольцевое минное поле вокруг Дороги Запустения по внутреннему краю Кристальных Земель и прокладывать лабиринт окопов, бункеров, землянок и стрелковых ячеек, из которых защитники города будут руководить секторами обстрела в соответствии с эксцентричным планом улиц Дороги Запустения. Солнце стояло в сиестовом зените, но всеобщая трудовая служба трудилась и трудилась, ибо освобождение освободило день от тиранической сиесты. Люди лишались чувств, падали замертво, работали вяло, роняли инструменты. Толстый потный владелец гостиницы Маршалл Кри бросил лопату и сказал, что более работать не намерен. Два бойца Инженерного Корпуса пришли и увели его прочь. Через полчаса всем были продемонстрированы его отрезанные руки, красующиеся на заостренной ветке. Не желаешь работать руками для Армии Освобождения – не будешь работать ими вообще. В 13:13, когда даже зимой солнце опрокидывало на Дорогу Запустения тигель расплавленного жара, два бойца Инженерного Корпуса пришли за Женевьевой Тенебрией.

– Ах, нет, нет, нет, нет, только не я, пожалуйста! – завопила она, пихаясь и брыкаясь с такой силой, что, казалось, должны хрустнуть ее древние картонные косточки. Бойцы отвели Женевьеву Тенебрию не в ампутационный барак, а домой, где ее ждала дочь.

– Привет, мамочка, – сказала Арни Тенебрия. – Ты в порядке? Хорошо. Я только поздороваться. – Женевьева всегда побаивалась похищенной ею дочери. Услышав ее имя по радио в связи с каким-нибудь новым зверством, она говорила себе, что Арни все-таки Манделья, да, а вовсе не ее кровинушка, – говорила от страха. Теперь вид дочери в боевом облачении и демонической раскраске перепугал ее до невозможности.

– Я очень хотела повидаться с мамой и папой, но они мертвы, и брат тоже, и племянник. И никто мне ничего не сказал.

– Чего ты хочешь? – спросила Женевьева Тенебрия.

Арни оценивающе обвела взглядом убогую комнатуху, замусоренную беспризорным старьем и легким маразмом старой безумицы. Внимание дочери привлек синий пузырь на грязной каминной полке. Он стоял на подставке, чуть напоминающей швейную машинку, обмотанную паучьим шелком. Внутри изоинформационного поля по-прежнему крутил синие сальто приемный отец Арни Тенебрии. Говорить он уже не говорил. После двенадцати лет одиночного заключения сказать ему было нечего. Губы Арни Тенебрии скользнули по синему пузырю.

– Привет, папочка. Я пришла освободить тебя, как ты освободил меня. – Панель управления временаматывателя была схожей с пультами П-индукторов, и немудрено: оружие Армии Всея Земли вышло из заметок д-ра Алимантандо. Арни Тенебория улыбнулась и выкрутила верньеры до упора. – Папочка, прощай.

Синий пузырь лопнул, втянув в себя воздух. Призрак ее отца исчез.

Она отдала временаматыватель майору Дхавраму Мантонесу из элитной 55-й Стратегической Инженерной Группы.

– Разберись, как это работает, Дхав, для меня, – сказала она и ушла смотреть на строительные работы. Ей нравилось гулять вдоль окопов и насыпей, мысленно играя в героев и демонов.

Дхаврам Мантонес пришел рано утром.

– Невозможно, – заявил он. – Самое большее, чего я добился, – локализованное темпорально стабильное поле.

– Дхав, если д-р Алимантандо смог, ты тоже сможешь, – Арни Тенебрия смотрела в окно своей стальтаунской штаб-квартиры, как бы подчеркивая преходящесть времени. – Если нужна помощь, разыщи м-ра Иерихона, Раджандру Даса и Эда Галлачелли. Они работали с первым временаматывателем. Нам нужно их убедить.

Инструментом убеждения служило устройство, прозванное Лошадка Чарли. Это был всего лишь полутораметровый трехгранный металлический брусок, поставленный на попа острым концом вверх. Проста Лошадка Чарли была и в эксплуатации. Убеждаемого раздевали, привязывали руки к балке, фиксируя положение тела, и сажали верхом на брусок. Пары часов на Лошадке Чарли хватало, чтобы убедить самого норовистого наездника. М-ру Иерихону и Раджандре Дасу не потребовалось и минуты убеждения.

– Мы знаем не больше, чем ты! –   А Эд Галлачелли?

– Он мертв.

– Может, он что сказал своей женушке?

– Может быть, но ее нет. Она улетела.

– Тогда кто может знать?

– Лимааль Манделья!

– Какие умники. Он тоже мертв.

– Тогда, может, Раэль. Лимааль передал многие тайны д-ра Алимантандо Раэлю-мл.

– Мы в курсе. Мы не нашли ничего в его блокнотах. И в его доме.

– Может, вам надо спросить его лично. Лимааль мог сказать ему что-то, чего нет в блокнотах.

– Мог, вполне.