Дорогая Альма

— Я так слышала, что Киев еще не взят, — ответила Маренн ледяным тоном. — И неизвестно, будет ли взят в ближайшее время. Так что вести речь о рейхскомиссариате явно преждевременно, так как у него пока отсутствует столица. Что же касается приказа, вы разве не знаете, штандартенфюрер, что лично для меня распоряжения Гебхардта не являются обязательными? Я числюсь сотрудницей Шестого управления СД со специальными полномочиями. Не знаю, что вы уж рассказали Гебхардту, что он подписал этот документ, но он всегда был тугодумом и ссориться с вами побоялся. Однако потрудитесь получить на эту тему приказ бригадефюрера СС Шелленберга, моего единственного начальника. А вот это у вас не получится. Еще раз повторяю, если пленных не накормят и не дадут им питьевой воды, я не приеду, несмотря на все приказы. Я направлюсь вместе с транспортом прямо на аэродром. А уж вы докладывайте как хотите в Берлине, почему у вас в очередной раз все сорвалось. Вам ясно, что я сказала? — спросила она резко. — Исполняйте. И будьте любезны, найдите способ меня убедить, что вы действительно это сделали.

Она повесила трубку.

— Ты слышал? — спросила Рауха, закурив сигарету. — Как тебе Олендорф?

— Я бы сказал, ничего необычного, — ответил тот. — Что ты от него ждала? — Он пожал плечами. — Он действует по инструкции. И думает по инструкции, как прописали.

— Правильно ли я понял, что пленным в лагере не дают воды? Их пытают жаждой? — ужаснулся Пирогов. — Это же чудовищно!

— Да, вы правильно поняли, Иван, — сказала Маренн и, встав, подошла к окну. — Именно так там все и обстоит. Они пьют мочу, голодают, их держат под палящим солнцем, медицинской помощи не оказывается. А зачем? Вы же слышали: чем больше умрет, тем нам легче — немецкая экономия.

— И ничего нельзя сделать? — робко спросил Пирогов. — Это же люди…

— А кто может сделать? — Маренн повернулась. — Я — не могу. В мои полномочия действительно входит оказание медицинской помощи только военнослужащим вермахта и войск СС. А скоро, как я понимаю, и вовсе только военнослужащим СС, так как Гиммлеру очень не нравится, что вермахт пользуется нашими услугами. Вообще, насчет Четвертого управления Олендорф напустил тумана. Гестапо здесь ни при чем. Они занимаются подпольщиками, комиссарами, неблагонадежными элементами, уголовниками теми же. А здесь полностью полномочия вермахта. Вермахт взял в плен, вермахт и распоряжается. Господин фельдмаршал фон Рунштедт — вот кто тут главный. Это компетенция ОКВ, общего военного командования. А они очень не любят, когда СС вмешиваются в их дела. Вот я сейчас потребовала и не уверена, что меня не пнут, как последнюю шавку, мол, займитесь своими делами. Пока они наступают — они на коне. А вы там, в канцелярии рейхсфюрера СС, пока помолчите. Вот появятся тылы, тогда будете исполнять свою работу. Если даже Дитриху, как он сказал, оружие выдали по остаточному принципу, возьмите то, что нам не нужно, трофейное. Что говорить о прочем? Олендорф, конечно, сейчас доложит в Берлин. Но если только министр пропаганды Геббельс вмешается. Надо же ему фотографии сделать. Чтобы покрасивее получилось. Он может перетянуть чашу весов в нашу сторону. Но тогда мне точно придется ехать к ним — никуда не денешься. А ты не думаешь, что нападение на транспорт устроили переодетые полицаи? — спросила она Рауха. — Специально, чтобы нас задержать.

— Не исключаю, — усмехнулся тот. — Если только у Олендорфа ума хватило. Вообще-то он в выдумке не силен, как ты заметила. Слишком большой барин. Ты же видела, сидеть на броневичке, попивать кофе из термоса и наблюдать в бинокль, как полицаи бегают по дворам и волочат старух за волосы — вот это ему нравится. Чувствовать себя сверхчеловеком, которому дана власть над нелюдями, как он выразился. И при этом чтобы территория вокруг была зачищена на предмет возможного сопротивления. То есть в полной безопасности. А брать на себя такие риски, как переодевать полицаев, устраивать засады, потом еще неизвестно, вдруг в санитарном транспорте кто-то из водителей погибнет, это получится — свои постреляли своих. Во-первых, никто ему не даст такие полномочия, он не разведка и не контрразведка, чтобы спецоперации устраивать, он всего лишь исполнительная команда. А во-вторых, он и сам струсит. Это же отвечать придется. Полицаи все тупые и трусы, иначе бы они в полицаи не пошли, они меры не знают, такое побоище могут устроить, что Олендорф потом никогда не оправдается. Нет, скорее всего, это в самом деле отставшие красноармейцы. Что-то долго там идет перестрелка. Никаких сообщений о том, что транспорт продолжил движение и прибудет к такому-то времени, пока нет. Значит, столкновение еще продолжается. Ну, полицаи на такое неспособны.

— Вероятно, ты прав, — согласилась Маренн. — Как нет сообщений о том, что мои условия выполнены и пленникам дали воды хотя бы. И мне придется ехать на условиях Олендорфа. — Она села за стол и раздраженно затушила сигарету в пепельнице.