Дорогая Ава

– Форт? Да, точно. Ты похож на каменную крепость[2]: тоже не пропускаешь никого внутрь.

Я кусаю бургер, слегка давлюсь помидором, но проглатываю и вытираю рот.

– Не-а. Ладно, хватит уже обо мне! Лучше расскажи что-нибудь о себе.

Потому что Ава…

Черт, я хочу знать о ней все!

Она морщит лоб. Думает.

– Расскажи про первый поцелуй, – вырывается у меня, и тут же я об этом жалею. Мы не на свидании, сколько бы я ни шутил.

Она изучает меня, задержавшись на губах взглядом.

– Сначала ты.

Делаю глоток воды.

– Это было в четвертом классе. Цисси Медоуз на перемене позвала бегать наперегонки. Она была у нас самой быстрой, даже пацанов обгоняла. Но я победил. Она так разозлилась! – Я смеюсь, вспоминая ее лицо. – Разрыдалась, и мне стало так ее жалко, что я ее поцеловал. Без языка, просто в губы. В основном – чтобы она перестала реветь.

– Помогло?

Я ухмыляюсь.

– Она весь год потом за мной ходила и просила еще.

– И вы целовались? – щурится Ава.

– О да, еще как! Считай, первые отношения. В шестом классе она переехала. Не знаю, что с ней стало. Хорошая девчонка была!

– Ах, первая любовь Форт Нокса Грейсона! Милота-то какая!

Я бросаю в нее картошкой.

– Твоя очередь.

Она раздумывает, и мне начинает казаться, что не стоило поднимать эту тему. Но это просто поцелуй, что иронично, ведь мне давно не нравится целоваться.

– Не говори, если не хочешь.

– Да ладно, скажу. – Она качает головой, уткнувшись взглядом в тарелку. – Мне было лет двенадцать. Мама как раз была беременна Тайлером. Мы тогда жили в квартире с его отцом, и у меня была своя комната. Очень хорошая, хотя даже меньше, чем сейчас в общежитии. Я все стены завесила плакатами с Кэти Перри и Тейлор Свифт. Думала, тоже стану звездой. – Она закатывает глаза. – Мама притащила мне из комиссионки караоке-центр, и я как раз пела, когда ко мне зашел Купер.

Руки сжимаются в кулаки сами собой.

– Отец Тайлера?

Ава кивает.

– Он потребовал выключить музыку. Мама уже спала – она в тот день напилась в хлам. Я знала, что не нужно было шуметь. – Ее лицо меняется. – Он был высоченным, грузным и злым, хотя считал себя красавцем. Сказал мне ложиться, и я забралась под одеяло. Он меня укутал, а потом наклонился и поцеловал в губы…

Она прерывается.

– Не рассказывай, если…

– Нет, я хочу. Поразительно, но это помогает принять реальность. – Она вздыхает. – От него пахло перегаром и сигаретами. Он засунул мне язык в рот, а потом… потянулся под одеяло.

От отвращения по рукам бегут мурашки. Я представляю ее: маленького, запуганного ребенка…

Она часто моргает.

– Я врезала ему коленом по яйцам и заорала. Стены в той дыре были тонкие. Он, видимо, испугался, что я разбужу маму или соседи вызовут полицию, а может, просто струсил. В общем, сразу ушел. Если честно, при таком детстве мне повезло, что со мной ничего не случилось. А что в итоге? Дурацкая вечеринка! Я столько лет держалась, а в итоге не смогла уберечься в компании богатеев… – Она мнет салфетку. – В общем, учитывая, чем мама занималась за деньги, могло быть и хуже. Когда она нас бросила, я хотела только одного: выкарабкаться из ямы, где родилась, и найти собственный путь. Поступить в универ, пойти работать, вырастить Тайлера. Высокая планка для маленького ребенка… – Она кривится. – Прости за испорченное настроение!

Плечи напряжены, и я разминаю шею. Двенадцать. Ей было двенадцать!

– Где он сейчас?

– Купер? Они с мамой свалили, как только родился Тайлер. Бросили нас в интернате. Мама была католичкой, хотя в церковь меня не водила, так что мало-мальской верой я обязана исключительно сестрам. Нам повезло, что эти двое нас бросили. – Она взмахивает рукой. – Меняем тему! Что там со слухами о твоей любви заниматься сексом исключительно сзади? – Она шевелит бровями, и по телу разливается жар. – Ну?

– Кому охота видеть мое лицо? – говорю я внешне спокойно, но внутри…

– Ты очень красивый, – бормочет она. – Ау, Тони вчера так и рвалась облапать тебя своими когтищами!

– Мне нужна не Тони. – Этот корабль давно уплыл.

Она украдкой косится на меня, пока жует картошку.

– Ого! И кого ты потрахиваешь в этом году?

– Никого.

Она вскидывает брови.

– Серьезно?

Я выбираю из бургера сраные помидоры.

– Ага.

– Но почему? Это же ты! Все девчонки мечтают пойти с тобой за трибуны! Ну, насколько я слышала.

Отодвигаю тарелку.

– Я жду.

– Чего, брака? Или кризиса среднего возраста? – усмехается она.

– Нет.

– А, понятно. Значит, подтрибунная счастливица появится после первой игры… Круто, отличный план! Самое то для главной «акулы»! Сначала всех раззадорил, а потом сунул, вынул и пошел. Растянул, так сказать, удовольствие.

Румянец постепенно расползается с шеи на щеки. До сих пор не верится, что она меня видела.

– Вынюхиваешь? Не надейся. Эта девушка за трибуны не ходит.

– О-о, как интересно! – Она склоняется над столом, отодвинув тарелку. Бирюзовые глаза сверкают весельем. – Это что же, Форт Нокс – романтик в душе?

– И чем же занимаются эти твои романтики? – смеюсь я.

– Втайне любят ромкомы, слушают грустные песни о безответной любви, пишут записки и оставляют их в шкафчиках…

Сердце пропускает удар, и на мгновение я задыхаюсь.