Дорогая Эмми Блю

– Эмми! – окликает она меня.

– Что?

– У вас на крыльце посылка.

– Эмми! Эмми, привет! – сияющее, блестящее лицо Мари заполняет собой экран. Телефон дрожит в моей руке.

– А, привет, Мари.

– Люк в душе. Ой, как раз вышел! – она кричит ему по-французски: «Тебе Эмми звонит, любовь моя!» – и снова смотрит на экран, на меня, обнажая в застывшей улыбке белые, идеально прямые зубы. – Он сейчас подойдёт. У тебя там всё хорошо?

Я вспоминаю, как познакомилась с Мари. Это было четыре года назад, в винном баре – кирпичные стены, полумрак – и Лукасу очень хотелось, чтобы она мне понравилась. «Она классная, – повторял он всю дорогу в такси, – я уверен, ты сразу её полюбишь. Она такая обаяшка, такая жизнерадостная, такая тёплая». Лукас часто менял подружек, и с большинством из них меня не знакомил. Я была уверена, что она мне не понравится.

В то время я жила с Адамом и была, как мне казалось, счастлива, но теперь я понимаю, что я всеми силами старалась разогнать бабочек в животе, оживавших всякий раз, когда Лукас обнимал меня, когда что-то шептал мне на ухо в баре, где играла громкая музыка, и его дыхание щекотало мне шею. Когда он засыпал пьяным сном со мной рядом, а я не спала и смотрела, как трепещут его длинные ресницы.

Но он был прав. Мари оказалась классной. Мы быстро нашли общий язык. Спелись, как говорится. И я подумала: «Ну вот и всё». И так старательно не замечала бабочек, что они в конце концов притихли. За четыре года Лукас и Мари четырежды то сходились, то расходились, в последний раз – потому что она приревновала его к австралийке, с которой он познакомился в рабочей поездке, а он устал от постоянных обвинений.

Мари смотрит на меня и улыбается, но в уголках её карих глаз я вижу чуть заметное беспокойство.

– Всё хорошо, – говорю я. – Если я не вовремя, я могу перезвонить попозже…

– Нет, нет, всё в порядке. Он сейчас подойдёт, а мы пока можем поболтать, правда? Расскажи мне, какую книгу ты купила? Люк говорит, ты и без неё самая лучшая подруга жениха.

– Книгу? – во рту у меня сухо, руки трясутся, посылка, распакованная, лежит рядом на кровати.

– Он сказал, ты купила книгу, которая поможет с костюмом, и речью, и…

– А, да! Называется «Ты – лучший друг жениха!».

– Ага! – Мари сияет улыбкой, и в уголке экрана я вижу собственное лицо размером с почтовую марку. В сравнении с ней, блестящей и сверкающей, я кажусь себе измученной и высушенной. Как будто Бейонсе говорит по фейстайму с призраком Марли[15]. – Я тебе говорила, Эмми, что моя подруга пошла на курсы подружек невест? Ты можешь представить, что такое вообще бывает?

Не знаю, что я собиралась найти в этой посылке. Может, что-то, что я заказала на eBay и забыла об этом. Может, старые письма или что-нибудь ещё в этом роде от хозяина бывшей квартиры. Но не это. Их восемь. Мари о чём-то болтает, а я краем глаза смотрю на один из конвертов, и мой желудок вновь сводит, будто я на вершине американской горки.

Его почерк. Это его почерк. Теперь я знаю, что он пишет полушрифтом и что выводит букву «Е», как тройку, написанную в обратную сторону. Я провожу пальцем по почтовой марке из Франции. Подумать только, они пришли из Франции. Может быть, из Сен-Мало. Интересно, думаю я, похож ли он на Жана. Глотает ли букву «Х» в начале слов, как Жан: «’Орошо. ’Олодно».

– Всё-всё, я вас покину, – говорит Мари, отводя взгляд от камеры. – Моя очередь идти в душ. Было так приятно пообщаться, Эмми!

– И мне, – говорю я, отчаянно желая увидеть Лукаса по ту сторону экрана. Он ответит, что к чему. Он поможет, как он всегда помогал, унять страх и беспокойство, сжимающие мой желудок. И вот он наконец появляется, сияющий от чистоты, и вода стекает по его плечам.

– Привет, – он проводит рукой по волосам, бросает телефон на диван, и экран дрожит. – Извини, я мылся.

– Да всё нормально.

Лукас, не моргая, смотрит на меня.

– Эм, что стряслось?

Я смотрю на веер конвертов в моей руке, потом снова на Лукаса, который там, за океаном, и мне так хочется, чтобы он был рядом, в этой самой комнате.

– Мне сегодня пришла посылка, – пищу я, – и в ней… открытки. С днём рождения. С моим.

Лукас хмурит брови, напряжённо глядя в экран.

– Серьёзно? От кого?

– От моего отца.

Лукас реагирует не сразу. Смотрит на меня, застыв, как застыла я, когда распечатала первый конверт. Не двигаясь. Не дыша.

– Твоего… от-тца?

Я смотрю на открытки, разбросанные по моим коленям. Восемь. Восемь поздравительных открыток с яркими детскими картинками, восемь раскрытых конвертов. Одну из них я подношу к экрану телефона. На ней розовый слон, его хобот изогнут в цифру 2.

– Их восемь, Люк. А посылка подписана маминым почерком.

Лукас проводит рукой по лбу, чуть приоткрывает рот.

– Значит… блин, получается, они были у неё с самого начала?

– Не знаю.

– И она только теперь решила тебе их отдать? Зачем?

– Мне кажется, из-за того, что она мне сказала на фестивале. Её тон был таким резким, что я подумала: «Вдруг всё кончено. Вдруг она решила, что я хочу найти папу, потому что она мне больше не нужна».