Дорогая Эмми Блю

– Значит, твоя мама так их и хранила?

Прямо над нашими головами пролетает стая чаек. Семья, сидящая рядом с нами, под навесом в голубую и розовую полоску, бросает в их сторону горсть чипсов.

– Наверное, да, – говорю я. – Но если честно, не знаю, Рози. Не могу с ней связаться, – я молчу о том, что, скорее всего, и не смогу. Телефон Рози вибрирует, и она с силой стучит пальцем по экрану.

– Это мой будильник, Эм. Пора снова на работу. Почему время летит так быстро? Пройдёмся?

Мы с Рози бредём по пляжу, в руках коробки от роллов с курицей, в глаза светит солнце. Рози так часто с любопытством на меня посматривает, будто хочет вновь заговорить, но боится давить на меня слишком сильно. Дойдя до гостиницы, Рози садится на край каменной ограды, отряхивает песок с босых ступней. Я устраиваюсь рядом, смотрю на пляж. Дети прыгают по волнам у берега, родители ловят их, мажут солнцезащитный крем на крошечные ручки и личики, люди лежат не шевелясь, лицом вниз, подставив под солнце бледные ноги.

– Да, открытки – это настоящая деревня, – Рози натягивает туфлю. – Та, которая застряла у тебя в заднице.

Я киваю и говорю, что не такая уж это большая деревня.

– Я так давно его искала. Но перестала пытаться после того случая. В школе, – слова застревают в горле.

– После учителя. Моргана, – осторожно добавляет Рози. Она, Фокс и Моро – единственные, кто знает о Роберте Моргане и о том, что случилось вечером в день Летнего бала. Что он, ассистент преподавателя информационных технологий, пообещал мне помочь поискать информацию об отце на компьютерах в кабинете информатики. Что он, когда я стояла в очереди за диетической колой, а в зале играла песня «Sugababes», сказал мне, что он кое-что нашел. И я ему поверила. Я пошла с ним в пустой кабинет, когда мои одноклассники танцевали и веселились, когда он должен был помогать другим учителям разносить напитки и закуски и обеспечивать нашу безопасность. Я не рассказала даже Адаму, даже двум коллегам по фотостудии, с которыми сблизилась. Каждый раз, когда я хотела рассказать, мне становилось так странно, что это произошло со мной, и я замолкала. Говорить об этом – значило слишком сильно раскрыть свою душу, и я боялась, что они отпрянут от меня, отпрыгнут, отшатнутся. Понемногу я учусь говорить об этом вслух, но очень медленно.

– Тут есть адрес, – говорит Рози, болтая пыльными ногами, – на обороте открыток. Ты там была? Надо туда ехать. Или по крайней мере погуглить.

– Была. Это город, где я жила раньше. Рамсгит. Я только не пойму, что за дорога.

– Твой папа жил во Франции.

– Да. Во всяком случае, если верить маме.

Рози молча кивает.

По гугл-картам я мало что понимаю. Я думаю о тех местах, где жили мы или кто-нибудь из наших знакомых. Вчера ночью я вспоминала всех, с кем мы общались, когда жили в Рамсгите. Мамина двоюродная сестра, Шейла, но она жила в Лондоне. Мама Дэна, к которой мы иногда приезжали в гости, жила в многоэтажке, и ехать к ней надо было на поезде. Ещё был друг Дэна Марв. Добрый Марв, который говорил с шотландским акцентом и приходил к нам, когда мама была на работе, водил меня кататься на велосипеде, покупал мне мороженое, позволял собирать груды ракушек в его большие руки. Но я уверена, что он был из Абердина. Вот и всё, больше мы ни с кем не общались. Держались особняком. Мама об этом позаботилась.

– Тогда точно надо ехать, – настаивает Рози. – Кто-то, может, что-то знает. Может, он до сих пор там живёт, или у него там сестра, или ещё какой-нибудь родственник.

– Я не знаю, – говорю я. – Я не была в том городе уже очень давно. Всё это меня пугает. И да, мне по-настоящему страшно, если быть откровенной.

– Послушай, Эмми, – Рози обнимает меня, – мне тоже бывает страшно. Я училась в школе, битком набитой засранцами, которые как только надо мной не издевались. Но ты посмотри на меня. Я только что валялась на мокром пляже в одном коротком халатике, а чуваки с собаками таращились на меня, как будто у меня две головы.

Я смеюсь, а Рози крепче прижимает меня к себе.

– Знаешь, что тебе нужно сделать?

– Что?

– То же, что делаю я. Я думаю о Рози Кальвар, которая ничего не боится, даже позировать на пляже в бикини, даже вести трансляцию в «Инстаграм» без макияжа и с прыщом на носу, и делаю вид, будто я – это она. Каждый чёртов день.

Рози проводит пропуском и открывает ворота гостиницы, мы вместе идём через чёрный ход по потрескавшейся бетонной дорожке, мимо обжигающей вони мусорных баков.

– Другая Эмми Блю – вот кто тебе нужен, – говорит она. – Та, которая приезжает в город своего детства, крутая, как Миранда, мать её, Пристли[18]. Сделай вид, что ты – это она. Что бы она сделала на твоём месте?

Я улыбаюсь ей.

– Ты такая умная.

Она наклоняется и прижимает тёплые губы к моей щеке, как раз когда Фокс с сигаретой в руке выходит во двор кухни и едва не ахает при виде Рози в халатике и вишнёвом бикини.

– Эмми сегодня сделала около семисот фоток, если хочешь знать, Фокс, – говорит она, направляясь к двери. – Полайкай их, а я пока переоденусь.