Дорогая, я дома

Вова встает в полный рост, его поросячьи глазки сужаются от смеха. Потом вдруг перестает смеяться, делает серьезную рожу и гладит грудь под футболкой.

– Кирьян, козел, здорово въебал… Погоди, в следующий раз будем махаться, я тебе вспомню. Ладно, побежал. Меня Катька ждет, она вчера простудилась.

– И че, ты ее, типа, лечить понесся? – спрашиваю я тупо.

КУДА ВЪЕБАЛ, КАК, КОГДА, О ЧЕМ ОН?

– Ага, сейчас… Лечить… – Вова делает хитрое лицо и становится похож на китайца. Старого хитрого китайца, который знает что-то такое, чего не знаем мы. Я удивленно смотрю на него – он улыбается еще хитрее, до хруста жмет мне руку и отваливает.

Остаюсь один в раздевалке, смотрю на мою спортивную сумку «Найк», черная с белой загогулиной на боку, все чин чином – подарок Светки. Кроссовки воняют. Лампа дневного света под потолком загорается по краям красно-оранжевым и начинает мигать: так-так-так. Я сваливаю в сумку вещи, мои движения замедляются, как в свете стробоскопа на дискотеке. Вспышки выхватывают то мокрую футболку, то кроссовок, то руки, то какую-то черную типа бархата тряпку, то кольцо на пальце «спаси и сохрани» – тоже Светкин подарок. Пора валить.

* * *

По дороге домой встречаю смуглого парня в тренировочном костюме. Это Армен, мой сосед – я киваю издалека, он тоже кивает, потом оба натыкаемся на огромную лужу, целое море грязной воды в асфальтовой выбоине – пытаемся обойти лужу с одной и той же стороны, смеемся, пытаемся обходить с разных, наконец расходимся.

СТОЛКНИ ЭТОГО СУКИНА ХАЧА В ЛУЖУ, НАСТУПИ СВЕРХУ – ПУСТЬ ПУСКАЕТ ПУЗЫРИ В МЕРЗКОЙ ВОНЮЧЕЙ ВОДЕ, ПУСТЬ ЕГО ЛИЦО СТАНЕТ КАК РАЗБИТЫЙ АСФАЛЬТ – ХВАТИТ КОРМИТЬ КАВКАЗ НАСТУПИ СВЕРХУ НУ ЖЕ ДАВАЙ.

Быстро темнеет, загораются огни – через окна первых этажей становятся видны кухни, всякий хлам в лоджиях, пожелтевшие обои. В одном из окон на первом этаже – синий мигающий свет, когда прохожу мимо и оборачиваюсь, вижу огромный телевизор, по которому идет порнуха – девчонка лежит животом на столе, а длинноволосый парень наяривает ее сзади. Потом камера наезжает – и я вижу, что у длинноволосого парня есть сиськи, и вообще это девчонка, а на столе лежит парень, и у девчонки искусственный член. Она поворачивается и берет длинную палку – то ли шест, то ли копье, – я быстро отвожу глаза и иду к дому.

Дома прямо с лестницы пахнет борщом. Когда мы еще только познакомились, Светка приглашала меня домой и варила борщ – ее коронное блюдо. Она очень старалась сделать все как надо, и мне не хотелось говорить, что я вообще-то борщ не люблю, меня мать в детстве задолбала борщом этим – и я сказал, что вкусно, как у мамы. С тех пор она мне его готовит, типа, хочет сделать приятное. Она выходит в коридор, когда я поворачиваю ключ – в тапочках поверх колготок, в домашнем платье и переднике, заляпанном спереди красным. Она совсем маленького роста, волосы забраны в хвостик. Когда не красится, немного похожа на мышку – милую домашнюю мышку. Я целую ее в щеку, она спрашивает, как дела.

– Нормально, – говорю, – Армена вот встретил.

– Что ж ты его не позвал? Зашел бы, посидел… – Она всех зовет посидеть.

– Да пошел он… Расскажи, как ты?

– Мне сегодня клиентка такая попалась, – начинает она, пока идет по коридору на кухню, а я иду за ней, на ходу расстегивая форму, – говорит: стригите, как на картинке, только мелирование другое, а я говорю – какое другое, а она мне так показывает – вот отсюда…

На кухне сидит ее папаша в трениках и футболке, смотрит телек – мы здороваемся за руку, он дальше продолжает втыкать. На экране – сериал «Универ-3».

– Во студентики, бля… Во молодежь, сука, – изредка приговаривает он и все тыркает в пульт – то громче, то тише.

– И я, короче, мажу ей волосы, все как надо, сажу сушиться…

Светка мешает борщ, вся плита и часть кухонного стола в красных пятнах – у нее всегда так, когда она готовит. Я вспоминаю этот странный случай сегодня с Вовкой, хочу рассказать, но потом думаю, не стоит. Папаша переключает канал, там идет какое-то шоу, на экране появляется Ксюша Собчак.

– И эта опять тут, лошадь сраная… Папаша бы твой, хуесос, порадовался. Хорошо хоть у Путина дочки нет такой – во бы был тут у нас цирк в ящике, а?

– И она, такая, говорит: все, я вам платить не буду, вы мне волосы испортили, куда я теперь в таком виде?

– И говорят, не воровал ни хрена. Зато дочка из ящика опять не вылазит, сука. У меня б такая была, я бы…

Я все думаю, что же такое сегодня случилось с Вовой, потом смотрю на нашу кухню – тесно, Светка все время задевает папашу. Еще бы пива ему в руку – была бы картинка маслом, но он не пьет, в завязке.

– И я говорю: вот если бы мы раньше это обговорили, тогда да, но вы же не предупредили, что вам именно эту прядь сплошняком, а другие – мелировать… Правильно? – Светка ставит тарелку. – Ты вообще слушаешь, что я рассказываю?

– Да-да, конечно, – отвечаю я и беру ложку. – Расслабься, ты уже дома, тут никаких твоих клиенток нету. Хочешь, за пивом схожу, как поем?

– Да не, не надо, – отвечает она, садится напротив меня и начинает качать тапком. – Слушай, представь, мне сегодня Катя звонила.