Дорогая Венди

– Когда мы охотились в прошлый раз, мы не поймали кабана. Я нечаянно наступил на ветку, и она так хрустнула, что кабан услышал и убежал. Руфус сказал, что это он виноват, чтобы защитить меня, и Питер так его избил, до слёз. – Тимоти смотрит на неё с несчастным лицом.

Она вспоминает мальчика на пляже – того, с синяком на щеке. В этот же момент её плеча легонько касается рука, и она подпрыгивает.

– Вот ты где, Венди. – Питер, ухмыляясь, протягивает ей длинную палку, очищенную от коры и заострённую на конце. – Можешь взять моё копьё.

Она слишком ошарашена, чтобы сопротивляться, поэтому берёт копьё. Питер даже не смотрит на Тимоти. Его пронзительный, жёсткий взгляд устремлён на неё. Копьё вдвое выше её, сложно понять, почему Питеру взбрело в голову вручить его ей. Почему он хочет, чтобы она тоже отправилась на охоту? Или он её проверяет, или полагает, что она сбежит, если оставить её одну. А что будет, если она откажется?

– Я не… – начинает она, но Питер встаёт на цыпочки и перебивает:

– Все идут охотиться на кабана! Никто не отстаёт!

Он смотрит прямо на неё, но понятно, что на самом деле он говорит с Тимоти. Несмотря на улыбку, в глазах у него угроза.

– А теперь – все за мной!

Он мчится вперёд, опережая всех на несколько шагов, и ныряет в лес, весело улюлюкая. Следом бежит Артур, потом Берти и остальные, сплошным потоком. Она и Тимоти остаются вдвоём, и она берёт его за руку.

– Необязательно идти, – говорит она, но и сама сразу понимает, что это неправда.

Ужасно нечестно. Почему Питер устанавливает правила, а больше никто не может и слова сказать? Но она нутром чует, что такова непоколебимая истина этого острова. Все охотятся на кабана; никто не отстаёт. Она смотрит на Тимоти. Он доверчиво глядит в ответ круглыми, блестящими от страха глазами. На него больно глядеть. Она глубоко вздыхает, просто чтобы проверить, может ли – грудь как-то странно сдавило.

– Всё будет хорошо, – говорит она. – Я за тобой присмотрю. Ничего плохого не случится, я обещаю.

Клич эхом летит меж деревьев. Будто песня, только слов не разобрать.

– Наверное, пора идти, – говорит она, направляясь на звук.

Через минуту они с Тимоти уже бегут вместе с остальными. Их ноги стучат по лесной подстилке в едином ритме, как барабаны. Щетинистая шкура мелькает слева от неё меж деревьев. Если бы она не отстала, она бы вовсе не заметила. Она справляется с голосом и кричит:

– Там! Я вижу кабана!

Кричит – и сама изумляется. Что она творит? А главное, зачем? Кровь бурлит, гордость и страх затопляют нутро. Она не хочет ни на кого охотиться. Или хочет. Она плотнее стискивает копьё; невозможно представить, каково это – воткнуть его во что-то живое. Могучее. Сильное.

Наверное, это не сложнее, чем проткнуть бабочку булавкой, надавив подушечкой большого пальца. Она улыбается этой мысли. Ритмичный топот ног и напев, что сплетается с шелестом листвы, каким-то образом делает всё нормальным. Всё правильно. Все охотятся на кабана. Никто не отстаёт.

Она поворачивает и бежит, а мальчишки несутся за ней, прямо как бежали за Питером мгновение назад. Она командует вместо него. Она важна, её слушают. Тимоти она больше не держит за руку, да это и неважно. Он всё равно просто малявка.

Эта мысль, озвученная её собственным голосом, такая жестокая и издевательская, бьёт её так, что дыхание перехватывает. Вина резко приводит её в чувство. Ладонь скользит по копью, и хочется от него избавиться, но она обнаруживает, что вцепляется в него ещё сильнее. Пот щиплет глаза. Она облизывает губы – на вкус они солёные. Воздух гудит. Нет, это в ушах гудит, будто голова набита пчёлами. Она хочет на охоту. Она хочет делать такое, чего никогда бы не сделала, не смогла бы дома. Да кого волнует старый гнилой Лондон и его правила?

Её радостный вопль резко обрывается, когда в неё врезается Питер – так сильно, что она падает на одно колено. Это выбивает из неё жажду крови, и она ошарашенно смотрит на Питера.

– Сюда! Я нашёл кабана, он здесь! – кричит он, указывая в противоположную сторону.

Ей замечательно видно кабана, но Питер намеренно игнорирует его, врубается в заросли и сбивает ритм. Мальчики, запутавшись, растерянно крутятся на месте. Но слова Питера перевешивают её слова, и они все бегут за ним. Он со смехом скачет по тропинке – беготня для него уже сама по себе игра, а про кабана все на время забыли. Мальчишки тянутся за ним извивающимся змеиным хвостом.

Она встаёт на ноги, тяжело дышит ртом. Копьё всё ещё в руке, и она, дрожа, отбрасывает его как можно дальше. Неверленд меняет её; нельзя ему позволять.

Крик привлекает её внимание: это Берти врезается в мальчика по имени Уильям. Или, может быть, наоборот. Оба катятся в кусты, колотя друг друга. Остальные собираются вокруг, подбадривая их. Они больше не солдаты, просто дурацкие мальчишки, которые бегают с палками и игрушечными мечами. Но вот Артур бьёт мальчика, чьего имени она не знает, бьёт с расчётом, со всей силы. Кровь, ужасающе яркая, брызжет из носа, заливает губы и подбородок и каплями покрывает листья.