Дорогая Венди

Венди резко разжимает руки, будто кожа Тигровой Лилии вдруг вспыхнула. Она смотрит вниз, ожидая вновь увидеть полосы огня, но кожа в темноте остаётся цвета пепла.

– Чудовище, – повторяет слово Венди; на вкус оно как жар, как окутанный дымом уголь, что всё ещё тлеет.

Тигровая Лилия подвигается и садится. Венди садится рядом, но даже если сесть, здесь слишком тесно, и дыхание громко отдаётся в ушах. Тигровая Лилия поджимает ноги к груди и обнимает их, укладывая щёку на острые колени. Лицо скрыто в тени, но и теперь глаза неестественно яркие – в них сияет намёк на тот огонь, который тлеет у неё под кожей с тех пор, как Питер поджёг её. Её голос тих и почти печален, а взгляд обращён в никуда. Венди тоже обнимает колени и слушает.

– Об этом чудовище ходит много историй, но все они начинаются очень давно, до того, как появился Неверленд. Нигде не рассказывается внятно, каким именно созданием был этот монстр в самом начале – ни животное, ни человек, ни яростное пламя, а всё сразу, перемешанное вместе, с тупыми зубами и острыми рогами, с копытами и жуткими когтями. А может быть, таким он стал уже потом. Такие старые легенды обычно меняются со временем.

На чём все легенды сходятся – это на том, что оно уже было древним, когда родился Неверленд. Где-то говорится, что чудовище стало семенем, из которого вырос Неверленд, а где-то – что оно просто было первым существом, которое ступило на остров и призвало его к жизни.

Но оно как-то попало на остров или создало его, и этим совершило нечто неназываемое, что послужило причиной изгнания. Из-за содеянного чудовище было разделено на две части. Одна часть была закопана глубоко под землёй, а другая жила на поверхности, под солнцем. Две части никогда не должны были узнать о существовании друг друга.

Тигровая Лилия косится на Венди, глаза мерцают в темноте. У Венди перехватывает дыхание: она едва не чувствует это чудовище здесь, с ними в пещере – горячее дыхание налетает на неё, когти и рога скребут по камню над головами, высекая искры. Монстр слишком велик для этого места, и от этого пещера кажется ещё меньше, а наклонный потолок давит, будто вот-вот рухнет на них. Венди преодолевает приступ ужаса и заставляет себя вдыхать и выдыхать, а Тигровая Лилия продолжает:

– Иногда легенда совсем другая. Иногда существо совсем не чудовище, а несчастное создание, проклятое умением видеть будущее. Существо увидело, что однажды сделает что-то ужасное, что-то непростительное, поэтому оно разорвало себя надвое, чтобы избежать этой судьбы. Оно закопало все тёмные части себя глубоко под землю и спрятало всё остальное в украденном теле. Оно так хорошо спряталось, что само уже не знало о себе и забыло, что когда-то было чем-то иным, а не тем, чем решило стать.

Тигровая Лилия вздрагивает, будто холодный ветерок пробежался по коже. Венди тоже его чувствует, но ещё чувствует непонятный жар, от которого пот выступает на коже, будто кто-то дышит совсем рядом. Свет меркнет в глазах Тигровой Лилии, и остаётся лишь боль. Венди видела то же самое выражение в глазах Майкла – та же самая жажда и запомнить, и забыть.

– Больше я ничего не помню. – Тигровая Лилия поднимает голову и смотрит Венди в глаза.

– Всё хор… – начинает Венди, но слова застревают в горле и колются, как шипы. Она помнит. Она не должна помнить, не может помнить, но это так. Ужасное создание, разделённое с самим собой, запершее всю свою тьму, будто сброшенную кожу. Нет, не кожу – тень.

Венди обхватывает голову, впиваясь короткими ногтями в кожу под тяжёлыми волосами, будто можно силой вытащить оттуда сведения. Дверь в сознании шатается. Дерево трещит от веса, что налёг на него изнутри. Она слушает. Слышится чьё-то дыхание – ужасный хрип, похожий на работу мехов.

Венди судорожно вдыхает, сгибаясь пополам. Голова болит: на дверь одинаково давят изнутри, пытаясь освободиться, и снаружи, – её собственный страх держит дверь закрытой. Тигровая Лилия трогает Венди за плечо, но её обеспокоенный голос тонет в рёве крови в ушах Венди. Она качает головой, но и от этого легчайшего движения вспыхивают искры боли. Будет ещё больнее, если она откроет дверь, но держать её закрытой тоже нельзя.

Что бы там ни было на той стороне, это может оказаться недостающим ключиком к спасению Джейн, к тому, чтобы остановить Питера раз и навсегда. Она выпрямляется, насколько позволяет наклонный потолок, и вымученно улыбается Тигровой Лилии.

– Всё хорошо, – но голос такой же неживой, как и у подруги.

В лечебнице Святой Бернадетты не было замка, который они с Мэри не смогли бы открыть, не было места внутри этих стен, куда они бы не смогли пробраться. У их пряток и воровства иногда были последствия, но это их не останавливало. Они не позволяли страху сломить себя. А ещё они никогда не позволили бы такой простой вещи, как дверь, помешать им.