Дорогами Судьбы

– Чего вам, Алехин? – тихим голосом спросила она.

– Люба, что случилось?

– Да какая разница. Разве тебе это важно.

– Конечно, важно. Люба, что может быть для важнее твоего состояния.

Я попытался войти, но она твердо стала на моем пути, не впуская.

– Ты не хочешь, чтобы я зашел? – я был удивлен.

– Это ни к чему.

– Но почему? Что поменялось за тот день, что мы не виделись?

– Как я понимаю, в твоей жизни кое-что поменялось.

– Люба, я тебя не понимаю. О чем ты говоришь?

– А разве ты меня раньше понимал?

Это походило на истерику. Бессмысленные вопросы по кругу. Много ненужных и некрасивых слов, которые вырываются сами и за которые потом стыдно. Хотя Люба и не повышала голоса, даже напротив, говорила тихо и как-то даже устало, я не люблю этого. Можно развернуться уйти, если одумается – позовет. Я так и поступил. Я уже в свое время наслушался риторических вопросов. Теперь лучше просто не ввязываться в это. Ей нужно остыть, какая бы не была причина истерики, разговаривать лучше об этом потом.

– Я приду через часик, – сказал я. – Тогда спокойно поговорим.

– Не надо, – также тихо ответила Люба. – Не приходи больше, я тебя прошу. Ступай к своей Наташе, хватит мне голову морочить.

– Какой Наташе? – не понял я.

– С которой ты к свадьбе готовишься.

– Какая свадьба? Люба, что ты выдумала.

– Ничего я не выдумала, я все вчера видела.

– Ты неправильно поняла, – попытался я рассмеяться.

– Я правильно все поняла, – произнесла она без злобы, устало и подавлено.

– Я тебе все объясню.

– Это ни к чему, – она закрыла дверь.

– Люба, открой, нам надо поговорить. Люба, выслушай меня.

– Не хочу тебя больше видеть.

Я услышал громкие всхлипы и удаляющиеся шаги. Она не хотела ничего слышать. Ей не нужны были объяснения, она все видела своими глазами. Это не досужие сплетни, не глупые домыслы, не беспочвенные подозрения – это факты упрямые и однозначные. Ничего с ними не поделаешь. Если бы я оказался на ее месте, то неизвестно, как бы себя повел, но уж точно не стал бы слушать никаких оправданий. Тяжело и больно осознавать, что тебя предали. Но я ее не предавал, я не мог поступить так с любимой девушкой. Я всегда знал, что предательство – самый страшный грех. Это хуже убийства, потому что наносишь удар человеку, который тебе доверяет.

Нет, я не хочу, чтобы так все заканчивалось. Я ни в чем не виноват, нам нужно поговорить. Прямо сейчас, немедленно. Мы должны объясниться, чтобы успеть провести вместе этот день и эту праздничную ночь. Я принялся кулаками громко тарабанить в дверь. На весь подъезд разносились эхом звуки ударов.

– Люба, открой, пожалуйста! Люба!

За дверью не было слышно ни звука, она даже не думала подходить к дверям. Что делать?

– Молодой человек, прекратите безобразничать! А то сейчас вызовем милицию, – из соседней двери вышла женщина в большом засаленном фартуке поверх халата. Из ее квартиры пахнуло тем самым шоколадным тортом.

– Вызывайте, – спокойно предложил я.

Она внимательно посмотрела на меня и покачала головой:

– Я не знаю, что там у вас стряслось с Любашей, это не мое дело. Но хочу вам сказать, что она прорыдала всю ночь. Мне было все прекрасно слышно через стенку.

– Вот черт, – вырвалось у меня.

– Ай-ай-ай, молодой человек. Нельзя доводить до такого состояния девушку, а потом приходить на следующий день, как ни в чем не бывало с батоном хлеба и думать, что бедняжка вас давно простила.

– Так я хочу поговорить с ней, объясниться.

– А извиниться не хотите?

– За что? – резко бросил я. Эта дама начинала меня быстро утомлять.

– Молодой человек, послушайте мудрую женщину, которая уже двадцать семь лет замужем, – извинитесь, особенно если не чувствуете за собой вины.

– Если бы вы еще уговорили ее открыть дверь.

– А это бесполезно, – махнула она рукой. – Поверьте, я знаю Любашу с пяти лет. Никому сегодня она не откроет – ни мне, ни вам. Мой вам совет – приходите через день. И она успокоиться и вы.

– Вы уверены?

Она пожала плечами:

– Будьте мудрее, не пытайтесь переспорить упрямую женщину. Приходите послезавтра. Я вас уверяю, она успокоиться и поговорит с вами.

– Хорошо.

Но уходить прямо так сразу мне не хотелось. Я топтался в нерешительности.

– Молодой человек, если вы не знаете, куда теперь деть булку хлеба – отдайте ее мне. Думаю, она вам сегодня не понадобится.

Я послушно протянул ей запотевший от дыхания свежеиспеченного каравая полиэтиленовый пакетик.

– Ступайте, ступайте, – вместо благодарности сказала она.

Я еще раз глянул на немую черную дверь и медленно поплелся по ступенькам вниз.

– Яша, раздевайся, я уже принесла хлеба, – услышал я за спиной.