Дороги домой больше нет

Я даже не допускаю мысль, что кому-то из них по-настоящему до меня есть дело. Снежка, наверняка, вздохнула с облегчением, когда узнала… кстати, сколько время пройдёт, прежде чем Алиса с Фёдором обнаружат, что я пропала? А сколько я была в отключке?

– Пока нет. Но только пока, – предупреждает меня тюремщик. – Так что за вопрос?

Я собираюсь с мыслями. Это абсурд, это глупо, это бессмысленно, но других идей у меня вообще нет, а надо хотя бы попытаться вытянуть из него ценную информацию.

– Вы знаете Яну Звереву? – глупый вопрос? Глупый, не спорю, но это единственная ниточка, что может связать всё воедино!

В моей голове вертятся слова домового про Яну, «плохих» и «хороших». Я ничего не вижу и полагаюсь на слух и интуицию, это довольно сложно, но выбирать не приходится.

Шаги резко обрываются. Мужчина судорожно вдыхает. Шаги не возобновляются.

Я попала в точку: Яна Зверева как-то связана со всем этим. К сожалению, я не успела даже заглянуть в её дневник, не говоря уже про полный перевод рун. Вдруг, там бы нашлось что-то про меня…

– Что ты знаешь? Что ты знаешь про нас и Луч Солнца? – чужая рука внезапно хватает и до боли сжимает мой подбородок так, как будто заставляет смотреть в глаза. Только ошибочка: я ничего не вижу! У меня глаза завязаны.

Парализующий ужас охватывает меня с головой, даром, что я ничего не вижу. Что-то сейчас будет.

В следующий миг мужчина резко отстраняется и… срывает с меня повязку. Я даже не обращаю внимания на то, где мы, и вижу перед собой только два, – в прямом смысле горящих огнём, – глаза. Безумные, горящие ненавистью и огнём внутри глаза.

А у меня глаза зелёные, совсем не похожие на остальных колдунов (среди них я ещё не встречала зеленоглазых). И мне страшно. Очень.

У него они красные, безумные. Хотя мне кажется, на самом деле они другого цвета, потому что выглядит всё так, будто огонь пожирает сам белок его глаз. Чёрные зрачки и пожар вокруг.

Выглядит слишком реально и жутко!

Руки специально натягивают верёвки до боли – боль помогает очнуться. Ему только это и надо. Мужчина, оказавшийся парнем лет девятнадцати, смотрит безумно, угрожающе. Голос – словно звериный рык, не осталось в нём человеческого.

Мне хочется что-то сделать, отвернуться, вырваться из его практически горячих пальцев, прервать зрительный контакт, словно он может разрушить всё то немногое, целое внутри меня. То, что я сохранила даже под действием зелья. Я пытаюсь отвести взгляд…

Словно один его взгляд режет душу, и может сделать меня подобной ему. Я не хочу… не хочу уподобить ему. Не хочу пугать людей одним своим видом.

Внутри меня что-то ухает вниз. Мелькает, оглушает, шокирует мысль, что мне на самом деле недалеко до него. Только я держусь, а он позволил безумству завладеть собой.

Я этому никогда не позволю случиться. Вот! (И я делаю вид, что не замечаю, насколько эти слова – ложь.)

Тимка позади дёргается, и боль снова отрезвляет меня. Я резко машу головой назад, вырываясь из чужих пальцев, из плена пугающих своим огнём красных, гипнотических глаз. От неожиданности и того, что не рассчитываю силу, больно бьюсь головой о камень позади, но последнее всё равно лучше леденящего душу ужаса и при такой близости с врагом.

Боли я не чувствую, если она есть.

Во мне словно открывается второе дыхание, находятся силы. Я вспоминаю одно из своих правил. Если умереть, то хотя бы не умоляя убийцу о пощаде.

– Не знаю я ничего кроме имени. А вы знаете? – говорю я, хотя это больше похоже на утверждение, чем на вопрос.

А вот дальше происходит кое-что неприятное и неожиданное. Парень почему-то свирепеет, и я даже не успеваю осознать, что происходит. Искры рассыпаются перед глазами разной яркости и цвета кругами. Несколько секунд я только и могу делать, что как рыба открывать и закрывать рот, не в силах сделать полный вдох.

Звуки рассыпаются, но мне кажется, наш тюремщик ругается. Мне не удаётся сфокусировать свой взгляд на чём либо, всё теряет и без того больную и вечно хромающую без очков четкость.

Я снова отрубаюсь. Не то от удара, не то из-за чего-то ещё. Я потеряла полную связь с реальностью, после удара головой, поэтому не могу точно сказать показался ли мне, что меня снова чем-то укололи – или это просто старый дротик, потревоженный попыткой вырваться, – и на самом деле ли обострился запах а-ля антисептика.

Глава двадцать седьмая. Если попали в беду – не ждите спасения, оно не придёт

Я полуприхожу в себя несколько раз, но всё протекает как в бреду, размытыми картинами, но все разы объединяет одно – я не связана, и я лежу на холодном, каменном полу.

Это пробуждение чем-то отличается от предыдущих. Я по-прежнему лежу на полу и первые пару мгновений, а может и минут, просто моргаю и продолжаю лежать на полу. Мозг словно ещё не до конца проснулся. Ощущение что-то среднее между тем, как ещё не до конца проснулся и тем, когда ты три часа сидишь, учишь математику и уже понимаешь, что больше работать не можешь. А разум не хочет перемножать элементарное два на три.