Дороги души: Неизреченное познание

Неизреченное познание олимпийца пятого подвида похоже на погружение в задумчивый, но и озорной озадаченный интерес к пространственной чувственной жизни. Это попытки найти «поход» к чувственному метаболизму. Пространственное будущее. Образно это похоже на планирование опыта у химика-лаборанта. Пока не проведение опыта, а лишь будущее, подход. А что если вот это окунуть в активный раствор, какие чувства дадут такие методы? На земле такой образ не вполне очевиден, ведь здесь химия организована как наука, да и чувства напрямую не видны. Но я все же решил его привести. Ведь на самом деле пространственные методы опеки – это, по сути, химические процессы. Просто, скажем, у велосипедной резины они не так заметны и активны, вот и все. Поэтому опыты у этого химика – шире, чем собственно, химические реакции, как они известны на земле. Это и пространственные опыты по взаимодействию методов! В такой широкой трактовке химии тягучесть и прыгучесть резины, например – тоже химический процесс, ведь это тоже метод, инстинкт неживого. Просто он обратим, это не законченная химическая реакция, влияющая на качества опеки.

Ты хочешь быть настоящим садовником? На тачку! На форму садовника! И все это должно верно работать. Мячик? Нет, это причастность к страстям других способов жизни. Внимательный читатель заметит, что такие действия в определенном смысле вполне похожи на снаряжение и инструктаж актера, но для одной роли, «снизу».

Гордыня слоя познания олимпийцев пятого подвида

В начале девятнадцатого века, в Англии, невиданными темпами развивается техническая революция: асуры второго подвида воплощают в жизнь научные истины! Однако их стагнации очень велики и это, по сути, последние массовые деяния асуров в этой стране, на долгое время, которое длится и до сих пор. Поэтому среди новорожденных загодя резко увеличивается доля других существ, в частности олимпийцев. Но богатства промышленников, их возможности, патенты, технологии – растут. Олимпийцы завидуют благам промышленников, а также «благородным джентльменам» и стараются подражать им. Это и порождает культурное течение «дэнди». Олимпийцы отчаянно завидуют хорошей жизни верхушки общества и хотят того же. Естественно, они это могут делать только через свою основу. И олимпийцы наперебой копируют весь веер представлений о причастности верхушки общества: покрой одежды, эмоциональный стиль поведения, элегантности и прочее. Так возникает стиль дэнди. И тьмы в нем было гораздо больше, чем света, ибо исток его рождения – корысть и зависть, а не стремление к познанию чувств. Это культурное течение развивается, потом становится все менее распространенным, в небольшой же степени есть и сейчас. Но здесь следует учесть: культурные тенденции постепенно меняются, а недостаточное количество слов человеческих языков приводит к тому, что зачастую те же слова спустя время уже имеют другие оттенки культурного смысла. Так, в современной культуре светская львица, это почти всегда – апсара, а вовсе не олимпиец.

Выдержка из интернет-энциклопедии

В 20-х годах XIX века дендизм породил особый литературный жанр – «модный роман» (англ. fashionable novel), где главным героем был «светский лев». Читатель, который в реальной жизни никогда не попал бы в круг аристократов, купив книгу, мог удовлетворить своё любопытство, приобщившись к «избранным».

Для всех темных существ характерна черта: какой бы размах благ, ценностей, возможностей, действий им бы ни показали – они не впечатляться. Потому что он – не их. А темных интересует только собственный слой эмпатии, только он представляется важным. Все же остальное на этом слое бытия, но вне их эмпатии – они стараются опорочить и принизить значимость. Я этому уделю самое пристальное внимание в книге, касающейся отношений между существами. Ведь эти черты на этапе выживания также иногда путают с верным, «достойным» поведением, ошибочно трактуя как непривязанность к благам. Так, корыстному олимпийцу показали значительные чувственные блага, но других чувств, не тех, что касаются его темной эмпатии. Он: «Нуууу даже не знаю… Давайте об этом не будем, а?». А вот когда ситуация касается его слоя темной эмпатии – совсем другое дело. Денди идет, вихляясь. Указывает на завитый локон: видал, как у меня локон закручен? А? А?! Я явлюсь так на вечеринку, поиграю бровью – и все цыпочки будут моими!