Дороги Малого Льва

— Через три дня мой порошок закончится, — перешла Сандра к самому главному, — сегодня я решила попробовать, что же это будет. Я отказала одному Странному. Принесла ему обычный двойной кофе.

— И что? — тревожно взглянул на нее Ольгерд.

— Он рассыпался. Точнее, расползся, как неустойчивая голограмма.

— Ничего себе…

— Это было так ужасно, — призналась она, вздыхая, — хорошо, что в зале никого не было! Его стало всего перекручивать, лицо расползлось, потом руки…

— Он ничего тебе не сделал?

— Ему было не до меня.

— И куда он потом делся?

— Исчез. Совсем исчез. Сначала потускнел, а потом и вовсе растворился. Я подумала, что лучше все-таки рассказать об этом.

— Разумеется. Спасибо, что рассказала.

— У меня нет выхода. Я не знаю, что они теперь со мной сделают.

— Ничего не сделают. И ни о чем не догадаются.

— Как?!

— Мы не можем их спугнуть раньше времени. Надо же разобраться.

— Но как…

— Порошок мы тебе достанем. Говоришь, еще три дня?

— Да, но Хон не признается, что это за таблетки.

— Хона пока привлекать не будем. Выясним на таможне, что было в ящике. Если эта дрянь продается в любой земной аптеке, то завтра ты ее получишь.

— Так просто? — изумилась Сандра.

— Да, — Ольгерд смотрел очень серьезно, — но это не решение проблемы. Все только начинается.

— Я понимаю.

— Надеюсь, что понимаешь. Ты готова помогать нам?

— Я же пришла.

— Хорошо. Много у тебя таких клиентов?

— Постоянных около двадцати. Остальные бывают один раз и пропадают. Не знаю, куда они потом деваются.

— Никто не должен догадаться, что ты у меня была.

— Кажется, никто не видел.

— Это хорошо. Звони мне по личному номеру. А сюда больше не приходи. Я сам тебя найду, если нужно.

Стало как-то грустно. Кажется, он совершенно забыл, что приходил к ней совсем по другому поводу. Сандра медленно пила чай, размышляя о непостоянстве всех мужчин и глупости всех женщин.

— Я бы никогда сюда не пришла, если б не крайняя нужда, — сказала она уязвленно.

— Ты не так поняла, — ответил он с досадой в голосе, — в этом доме вообще бывают только самые близкие родственники.

— Поэтому ты отгородился от всех остальных высотным забором? — усмехнулась она.

— Да, — коротко ответил он.

Сандра почувствовала, что чего-то не понимает.

— Хорошо, будем встречаться у меня в кофейне, — сказала она и смущенно добавила, — по делу.

Это уточнение его никак не тронуло.

— Думаю, мне придется тебя вызвать на заседание Директории, — сказал он серьезно и вдруг резко замолчал.

Смотрел он куда-то за Сандру, поверх ее головы, и взгляд его был непередаваем: что-то между страхом, досадой и бесконечным терпением было в этом взгляде. Она даже испугалась, медленно обернулась и посмотрела назад.

На деревянной лесенке, ведущей со второго этажа в гостиную, стояла девушка в ночной рубашке, тоненькая, хрупкая, очень красивая. Черные волосы были коротко подстрижены. Ольгерд встал, медленно подошел к лестнице и схватился за перила.

— Зачем ты встала?

Девушка совершенно глупо улыбнулась и сунула палец в рот.

— Иди спать, — сказал он терпеливо, даже ласково, — я скоро приду.

Несмотря на это, она спустилась по ступеням. Сандра даже съежилась от ужасной догадки.

— Ну, в чем дело, Рики? Подожди, не трогай чашку… оставь варенье в покое… знаю, любишь, но уже поздно… подожди, дай хоть полотенце возьму…

Через пять минут в гостиную вбежала заспанная служанка. За это время Сандра поняла, что это перепачканное вареньем жалкое существо с глупыми черными глазками — принцесса Риция Индендра. Увести ее удалось не сразу.

— Это… твоя жена, полпред?

Ольгерд уныло сел в кресло, плечи были ссутулены, кулаки сжаты.

— Да. Это моя жена. А Одиль — моя дочь. Ты ведь знаешь Одиль?

Она сразу вспомнила странную девочку, которая жаловалась на свою сумасшедшую мамашу. Теперь все стало понемножку проясняться.

— Досталось тебе от нашей семейки, — горько усмехнулся Ольгерд, — сначала Одиль пыталась купить тебя вместе с кофейней, потом я. Ты извини нас…

Девочка была странная: несчастная и очень избалованная при этом. Воспитал он своего ребенка, конечно, отвратительно.

— И… давно это с принцессой Рицией? — спросила Сандра с сочувствием.

— Десять лет, — спокойно ответил Ольгерд.

— Уже десять лет?! И никто не знает?!

— Индендра очень хорошо это скрывают. Привычка у них такая — скрывать свои нарывы. Никому ведь уже не объяснишь, что это несчастный случай при эксперименте. Все решат, что это наследственность. Они очень переживают за свою наследственность.

— Поэтому такая крепость?

— Конечно.

— Извини, я же ничего не знала…

— Это семейная тайна. Я надеюсь, ты никому ничего не скажешь?

— Хорошо, — Сандра посмотрела на него даже не с жалостью, а просто с ужасом, — я-то промолчу. А ты? Ты долго собираешься молчать об этом?

Ольгерд обреченно опустил голову.

— Всю жизнь.

Даже тех пяти минут, что он общался с Рицией, Сандре было достаточно, чтобы понять, что он любит свою жену, любит это глупенькое, кукольно-красивое тело и готов терпеть это бесконечно. Почему-то осознавать это было больно. И за себя, и за него.

— Ты надеешься, что она поправится?

— Нет. Она никогда не поправится.

— На что ты себя обрекаешь, Ольгерд Оорл?