Дороги скорби

— Котят… — проворчал тот. — Уж давно не котята. Палец дай — откусят руку.

— И то верно, — захохотал купец. — Вон Фрид каким стал. Прям ух! Таран в одиночку к стене подтащит.

На лице возмужавшего мальчишки появилась легкая тень.

— Да куда там таран, — выдохнул Фридрих. — Не быть мне рыцарем. Верно вы мне говорили: не на войне мое место.

— Фрид! — глаза девушки были холодны, как серебряный кинжал, лежащий на дне Седого моря. — Не начинай вот.

— Рыцарем надо родиться, — улыбнулся парень. — Я рожден для другого.

— Ты поумнел, друг мой, — Юрек взъерошил волосы юноши. — Но у меня хорошие новости. Я затем и приехал, чтоб сообщить их тебе.

Пекарь в одиночку отпускал хлеб, скалка так и лежала на полу, а люди по-прежнему не торопились предъявлять хозяину претензии. Лишь один человек смотрел на происходящее с нескрываемой пренебрежением — женщина в старом алом платье и с выбеленным, дабы спрятать глубокие морщины, лицом.

— Вот ты где, мальва, — прохрипела она. — Вот ты где пряталась.

— Вы что-то сказали? — спросил у женщины пекарь. — Что брать будем, матушка?

— Хлеб.

— Хлеб хлебу рознь.

Она бросила на Рафала разъяренный взгляд и прошипела кое-что грязное, грубое, свойственное обитателю захудалой биндюги. Старый пекарь отвык от хамства, но и отвечать на него не стал. Мудрый человек трижды подумает и единожды скажет. Так считал пекарь.

2

Этот вечер Юрек, Фридрих и Фрида провели в корчме «Королевский фазан». Разговор предстоял серьезный, да и повод привести сюда своих друзей у Юрека имелся.

— Как же вы выросли, — он потряс в воздухе кренделем, который был подан к пиву. — Фрид, если вспоминать нашу первую встречу.

— Не надо её вспоминать.

— Тот вечер, когда мы с Волдо, решив поужинать да заночевать, остановились у ручья. У него был тонкий слух. Да… Он сразу услышал, как нечто сопливое крадется к нашему костру через поле.

— Юрек.

— А ты, Фрида, всегда смелой была. Когда мы воришку поймали, ты выбежала спасать братца. Да… — он отложил крендель, так и не надкусив. — Теперь-то вы вон какие стали. Скажи мне, девочка, что стало с лютней нашего друга?

Фрида опустила глаза и принялась теребить косу.

— Украли её, — сказал за сестру Фридрих. — Её и еще кое-какое барахло, которым мы успели обзавестись.

— Гады, — выдохнул купец. — Чтоб их диаволы жрали.

— Да ладно, — грустно улыбнулась девушка. — Судьба такая у этого инструмента.

— Девочка, ты не грусти только.

— Да я-то не грущу. Представляешь, Юрек, я недавно слышала о Яне Снегире. Говорили, что он выступал на Вершинской ярмарке.

— Вот же. Был там, да не видел. По-хорошему надо было бы виршеплету ребра пересчитать.

— И в Гнездовье видели Яна Снегиря, — вставил свою копеечку Фридрих. — Да и в Алом кресте он пел.

— И на Стенающем берегу для исенмарских купцов, — улыбнулась Фрида. — Представляешь, Юрек?

— Лицедеи! — выругался купец и наконец откусил от кренделя. — У! Зубы сломаешь… Пекарь свое ремесло презирает. Негодяй.

— Да здорово же.

— Чего хорошего…

— Юрек, она не про кренделя. Сестра имеет в виду, что дело Волдо живо.

— Да они же виршей наплетут, которых Волдо отродясь написать не мог.

— Зато имя живет, — Фридрих отставил пустую кружку. — А это главное.

— Ты на пиво-то пока не налегай, — лукаво улыбнулся купец. — Решение принять надо. Вам обоим. И лучше это делать на трезвый ум.

— Старый ты лис.

— Фрида, морда-голова! Ну какой же он старый?

— Фридрих дело говорит, я еще в расцвете сил.

— Я хотел сказать, — парень скрестил на груди руки и принял вид благородный, если не сказать благочестивый. — Мы обязаны ему всем, и потому я запрещаю тебе говорить это слово. Поимей уважение.

— Да-а-а… — Щеки купца налились багрянцем, сделав его похожим на редис. — Продолжай, парень, нравишься ты мне.

— Он не старый, а пожилой.

— Простите, пожилой лис.

— Тьфу ты! — воскликнул купец. — Негодяи…

— Да не сердись ты.

Он и не сердился. Господь не дал Юреку собственных детей и рано забрал у него жену. Попытки сойтись с кем-то еще приводили к сердечной боли и разочарованию. Сейчас он не мог нарадоваться компании ребят и понимал, что семейные узы не обязательно должны быть кровными, да и не бывает чужих детей. Раньше он смеялся над этой фразой, но после встречи с сиротами переменил мнение.

— Детки, — он отпил пива. — За это время много изменилось.

— Не нравится мне твой тон.

— Фрид, дай ему сказать.

— Я объездил Гриммштайн, раздал долги и скопил какое ни то состояние. — Юрек увидел в глазах своих друзей радость. — «Черт меня дери, — подумал он, — они до сих пор не разучились радоваться за других людей». — Я подсобил своему другу Хладвигу наладить торговые отношения с короной и Гнездовьем, и теперь мне нет нужды отбивать задницу, колеся по дорогам. За меня то делают мои люди.

— Ты обзавелся своими людьми?

— Да, Фридрих. Я не сидел сложа руки.

— Какой же ты молодец. Теперь сиди и считай денежки.

— Мой ум уже не так остер, как раньше. Скажем так: я ищу какую ни то смекалистую девушку, которую приведу в дело как собственную дочь. Женю, может, даже, если она будет хорошо себя вести.