Дороги скорби

— Не люблю, когда болтают, не разобравшись.

— Не люблю болтать с ослами. Он не может как следует оттрахать её и потому отводит душу старыми добрыми побоями. Да, старый ты сыч, он колотит ее, и, когда наконец кончит, девка будет мертва.

Псарь разбирался в людях. К его великому сожалению, разбирался прекрасно.

— Думаешь? — Ибрагим тревожно посмотрел на лестницу, а затем на собеседника. — Думаешь, до этого дойдёт?

— Я думаю, что в таком состоянии в нем едва ли проснётся жеребец.

Дверь отворилась. Раскат грома в компании с ветром и вымокшим до нитки Лукашем ворвался в корчму. Грозы секли тёмное ночное небо.

Вошедший скинул с головы капюшон и матерясь направился к корчмарю.

— Водки налей! Эй, горный баран, я с кем говорю?! Живо! — Он был явно не в себе. На его лице красовались несколько здоровенных гематом, похоронивших под собой левый глаз.

— Плати монетой, а не обещаниями заплатить завтра! — дед погрозил стражнику кулаком и добавил: — Кто учил тебя так разговаривать со старшими?!

— Твоя мать учила, да, видимо, плохо. Курвин сын, не доводи до греха!

Боец Янтарных Скорпионов стянул с себя вымокший плащ и рухнул на лавку напротив Иво. Хозяин выжидающе глядел на них обоих и причитал, что на его родине мужчина, надевший на себя доспех стражника, не должен вести себя как свинья, он обязан своим поведением подавать окружающим пример.

— Шакалы, — буркнул он и вытащил из-под стойки бутылку с мутным самогоном. Шаркая ногами, Ибрагим побрел к своим гостям.

Только сейчас Иво сообразил, что дед в лучшие свои годы был знатным верзилой и, скорее всего, мог без труда поломать хребты им обоим. Бутылка с грохотом ударилась о засаленный стол. Псарь решил закончить свою мысль:

— Если ты не оторвёшь благородного господина от девки, наутро стража и коронер будут выносить ее остывший труп. Вместе с ним вынесут все, что ты прячешь от меня в погребе. Все твоё пиво, вся твоя еда и иные богатства покинут тебя. Не жаль девку, пожалей своё дельце.

— Богом клянусь, я вынесу все из твоего погреба, — поддержал Лукаш, — глядишь, и какой ни то уголёк случайно выпадет из очага. Да… Твой клоповник сгорит синим пламенем. Посуду давай, собака! Нам твою сивуху с пола, что ли, лакать?!

Покрывая обоих разбойников, пожилой горец поставил на стол относительно чистую посуду.

— Господин стражник, — начал он, и тон его из недовольного обратился в заискивающий: — Там девушку тиранят. Вы же за порядком следите, так, может…

— Может, ты сам выдворишь его ко всем дьяволам?

— Но ведь вы же…

— Что ты сказал моему десятнику на прошлой неделе?

— Он отказался платить за покровительство? — ухмыльнулся Иво, разливая самогон по стаканам. — Коли так, придётся тебе решать свои проблемы самостоятельно.

— Он ещё и бандитами нас назвал, — Лукаш то ли подмигнул, то ли просто моргнул, Иво так и не понял. — Бандитами, представляешь?

— Не бандитами, а разбойниками. Там, откуда я родом, разбойники — люди благородные.

Лукаш ударил кулаком по столу:

— Ещё раз я услышу про твою родину, разобью твоё рыло этим, — он поднял кулак и погрозил хозяину. — Там, откуда я родом, сначала бьют, а уже потом думают.

Ибрагим, смекнув, что в спертом воздухе запахло проблемами, махнул рукой. Бубня что-то себе под нос, он направился к скрипучей лестнице, то и дело оглядываясь назад, опасаясь, как бы гости не начали потешаться над ним, ибо там, откуда он родом, подобного не прощают.

Не говоря ни единого слова, они выпили. На втором этаже началась заварушка, но это интересовало их меньше всего. Дождь продолжал барабанить по крыше, молнии — сечь небо, а Лукаш — смотреть на Псаря одним глазом.

— У тебя, очевидно, есть вопросы, — произнес боец Янтарных Скорпионов. — Обсудим все, пока старый не пришел.

— Постараюсь изложить кратко, ты же постарайся меня понять.

— Договорились.

Человек в одежде стражника открыл рот и осторожно потрогал шатающийся зуб двумя пальцами, сплюнул на пол кровь. Придет время, и он поквитается с каждым.

— Бургомистр сказал, что поручил Войцеху найти причастных к похищению горожан. Разыскать тех, кто обносит склады. Ты знаешь об этом?

— Знаю.

— Тут и дураку ясно, что зерно крадет твоя братия.

— Это так, — согласился Лукаш. — Еще мы роем подкоп под западной стеной, но не думаю, что тебя это интересует.

— Ты прав, не интересует. Ты стал стражником только для того, чтоб впускать в город своих сослуживцев. Да?

— Это так.

— Войцех понял это, и вы убили его.

— А это не так.

Иво налил себе самогон и не морщась выпил.

— Вы заигрались в партизан, но это тоже не мое дело.

— Но ты в него лезешь.

— А ты говоришь все начистоту. Про зерно, про подкоп. Стало быть, ты не боишься меня.

— А стоит? Ты говорил, что Псарня не торгует информацией.

— Стоит.

— Послушай, друг, раз уж мы начинаем мериться длиной клинков, тебе следует напомнить, кто я такой, кто мой командир и что мы сделали во время войны.

— Без надобности. Я знаю, что вы отличные бойцы, превосходные насильники и талантливые детоубийцы.

— И ты подозреваешь, что я убрал твоего дружка.

— Не обязательно ты. Одно мне неясно: чего ради ты приперся сейчас?