Дороги товарищей

Софья Сергеевна, как наседка, заслонила от Савелия Петровича сына.

— Нет, Софья, — твердо, с нажимом сказал Савелий Петрович, — я обязан поговорить с ним. Пойдем, Костя.

— Категорически, Савушка, категорически: никаких разговоров! Я сама все расскажу тебе в тысячу раз яснее. Это — зависть! Наговоры!

Софья Сергеевна повернулась к сыну и расцвела в улыбке.

— Ты посмотри, Савушка, какой красавец! Как идет ему новый костюм!

В следующую секунду Софья Сергеевна уже тащила Костика пить какие-то капли. Савелий Петрович махнул рукой и пошел в ванную. В доме Павловских снова восстановилась торжественная тишина.

Костик медленным шагом последний раз обошел стол, заглянул на кухню, где две женщины орудовали над всевозможными закусками.

В прихожей раздался звонок. Внимательно оглядев себя, Костик направился к выходной двери.

«Должно быть, Женя!» — радостно подумал он, открывая дверь.

— Привет, Костик! — поздоровался с ним Борис Щукин, немного растерянный и смущенный. Рядом с ним стояла цветущая и свежая Людмила Лапчинская. Она первой вошла в переднюю, а Борис несмело последовал за ней.

— Прошу сюда, — галантно раскланиваясь перед девушкой, проговорил Костик, указывая на дверь в гостиную.

«Такая красавица и с кем, — подумал он, — с Борькой Щукиным, который, как говорят, ни рыба ни мясо».

— Вы, Костик, за камердинера^[45]? — усмехнулась Людмила.

Павловский не понял иронии. Подождав, когда девушка скроется в гостиной, он толкнул Щукина в бок и воскликнул:

— Да ты герой, молодой человек!

Борис счастливо улыбнулся и, не отвечая Павловскому, направился к двери. Людмила стояла в дверях, словно не решаясь идти по блестевшему, как зеркало, паркету. Потом с шутливым видом она подхватила Бориса под руку, и они медленно прошли в угол, к голубому диванчику.

— Не подломятся? — шепнул Борис, с подозрением поглядывая на тонкие ножки дивана.

— Попробуем! — тоже шепотом ответила Людмила, усаживаясь на диван.

Несколько минут они молча разглядывали обстановку — диваны, кресла, большой, покрытый лаком рояль, зеркала в золоченых рамах с пляшущими амурами…

Костик в это время снова отпирал дверь, ожидая встретить за ней Женю. Но и на этот раз он не угадал: пришли Ваня Лаврентьев и Наташа Завязальская.

— Здравствуйте, Костенька! — сказала Наташа протяжным, певучим голосом и сделала шутливый реверанс.

— Отличный тон! — с удовольствием заметил Костик, пытаясь подхватить Наташу под руку.

Однако Ваня очень вежливо, но твердо предупредил его, ловко перехватив руку Наташи.

— Показывайте ваш дворец, — шутливо кланяясь Костику, сказал он.

Втроем они дошли до двери.

— Прошу! — пригласил Костик, раздвигая портьеры.

— Что это? Неужели мы первые? — удивился Ваня. — Ох, Наташа! Напрасно ты мне не дала дочитать «Падение Парижа»^[46]! Читал, Костик? Обязательно прочти! Как ярко автор пишет о патриотизме простого народа, о предателях из правительства и о тупых фашистских солдафонах. Жаль, что нам не придется разобрать книгу на литературном кружке. Очень удачный роман! Ах, мы, оказывается, уже не первые! Здравствуйте, Людмила! Здравствуй, Боря!

— Прошу располагаться по-домашнему, — безразличным голосом проговорил Костик и подумал:

«А ее все нет!».

У него родилась тревожная мысль: а вдруг Женя вообще не придет?

Да, вдруг не придет? Закапризничает и сглупит: у нее есть эта струнка. Что тогда? Без нее и бал будет не тот, а главное, настроение окончательно испортится. Чертовски неприятно!

Костик пригладил на виске смятый вихор и вздохнул, почувствовав, что долгожданная вечеринка словно потеряла для него интерес.

Звонок!

Костик отогнал грустные мысли. Румянцева вольна поступить так, как ей заблагорассудится! Каприз девчонки, разумеется, не испортит ему настроения! Он будет веселиться! В конце концов, сегодня не ее именины, а его торжество…

Вошли Золотарев и не знакомая Павловскому русоволосая девушка в голубом крепдешиновом платье.

— Познакомься, Костик: сестра Бориса — Шура, студентка, будущий бесстрашный геолог-разведчик, — отрекомендовал девушку Семен.

— Константин Павловский!

— Добавляй: будущий художник.

— Я был уверен, что добавит товарищ.

Довольный удачной фразой, Костик внимательно посмотрел на Шурочку.

На вишневых губах девушки играла вежливая улыбка.

Кто-то бегом поднимался по лестнице. Дверь распахнулась, и в переднюю стремительно влетел Лев Гречинский.

— Не опоздал? — выдохнул он.

Павловский успокоил его:

— Как раз вовремя.

Гречинский вытер платком вспотевшее лицо.

— Уф! К пирогам успел! Нина! — крикнул он, оборачиваясь к открытой двери. — Пироги еще не съели, спеши!

Запыхавшаяся Нина Яблочкова вбежала в переднюю и сразу же забарабанила кулаками по спине Гречинского:

— Не убегай, не убегай, не убегай!

— Убьешь голкипера! — остановил ее Костик. — Кто мячи пропускать будет?

Гречинский немедленно принял торжественную позу: — Лев Гречинский мячей не пропускает! Никогда!

— Даже никогда? — переспросил вратаря Костик и спохватился: — Маэстро, вас ожидает рояль! Шагом марш в гостиную!

А ну-ка, солнце, ярче брызни,

Золотыми лучами обжигай!^[47] —

басом запел Гречинский, нагибаясь, чтобы пройти под портьерой.