Дороги товарищей

— Это будет нечестно. — Костик повеселел. — Теперь есть еще пустяковый вопрос. Ни один учитель не придет ко мне. Здорово?

— Это почему же?

— Признаюсь, я не хотел, чтобы нас, молодежь, стесняли старички. Что и говорить, было бы не так уютно. Но я понимаю, что и не пригласить их было бы неудобно. И вот вчера я узнал: ни один из наших уважаемых наставников не сумеет быть у меня: они заняты на совещании. — Костик довольно потер руки и заключил, явно стараясь обрадовать девушку: — Таким образом, никто не будет обижен.

— Как-то не так, Костик.

— Срок назначен, Женька. Все готовятся к этому сроку. Я ведь приглашал. Понимаешь?

— На нас обращают внимание, я побегу.

— А-а, ты увидела Сашу! Это он идет, кажется?

Но Женя, не дослушав Костика, уже бежала к своим подругам.

— Взбалмошная, ой, взбалмошная! — пробормотал Костик. — Но мила. Очень, очень мила!

Костик снял со своих белых брюк какую-то соринку и обернулся к Саше, который в это время подошел совсем близко.

— Я с тобой не говорил еще, — начал Костик, дружески улыбаясь. — Вообще-то я объявлял, но друзьям я говорю лично.

Костик взял Сашу под руку и повел в сторону аллеи. Саша слушал его молча.

— Завтра в семь вечера у меня бал. Выпускной вечер в домашнем масштабе и вообще… В школе у нас выпускной вечер во вторник, так? Я же делаю раньше, потому что в среду, а может, и во вторник, я улетаю в Москву. Знаешь, я, наверное, поступлю на дипломатический… внешних сношений, понимаешь? Будут и из нашего класса дипломаты! Но не в этом дело. Завтра, значит, в семь и непременно с девушкой. Непременно! Это обязательное условие.

— Все будут… так? — осведомился Саша.

— Я же сказал: все и непременно.

— Я приду с Женей. — И Саша в упор посмотрел на Костика.

— Что? Видишь ли… — Костик запнулся. — Да, разумеется, если… Только она уже дала согласие быть со мной. Понимаешь?

— Дала? — Саша остановился. — Она и мне говорила это же… Не понимаю!

— Видно, она шутила с тобой. Но ведь это не имеет значения, правда? Мы уважаем Женьку и… и обязаны уважать ее… Я так понимаю. Я могу посоветовать тебе, кого выбрать. Я бы остановился… Есть одна хорошенькая! Студентка педагогического института Люда Лапчинская. Она составит тебе прекрасную пару.

— Не надо, не надо об этом говорить! — резко оборвал Костика Саша. — Я люблю Женьку — вот что я тебе скажу.

— Да-а? — протянул Костик.

— Да, да, да! — выкрикнул Саша, вырвал руку и посмотрел на Костика очень злым, почти свирепым взглядом. — Да! — снова громко проговорил он. — Имей это в виду! До свидания!

— Давай объяснимся… — Костик шагнул вслед за ним.

Только разве помогли бы сейчас какие-то объяснения! Костик это понял.

— Враги! Давно ли друг от друга их жажда крови отвела? — с усмешкой продекламировал он. — Давно ли они часы досуга, трапезу, мысли и дела делили дружно!^[44]

В ГОСТИНОЙ ПАВЛОВСКИХ

Прищурив глаза и скрестив на груди руки, Костик внимательно осмотрел длинный стол, накрытый на тридцать приборов. В ярком свете электрической люстры стол казался многоцветной клумбой. На белом фоне подкрахмаленных скатертей блестело стекло графинов и бокалов, ярко выделялись букеты живых цветов, вина, наливки, разнообразные закуски.

— Отличный пейзаж, — сам себе сказал Костик.

В этот момент раздвинулись тяжелые портьеры, прикрывающие дверь, и в комнату вошел отец, усталый, запыленный, с тяжелым портфелем и серым плащом, перекинутым через согнутую руку.

— Папа! — воскликнул Костик. — Наконец-то! Когда же кончатся твои командировки? Мы с мамой заждались тебя.

В голосе его, кроме вполне законной радости, прорвались и нотки укоризны.

Савелий Петрович, не выпуская из рук плаща и портфеля, в знак приветствия похлопал Костика по плечу и, слегка отстранив его, огляделся. Свободная рука его потянулась к густой черной бородке и стала теребить ее, что служило верным признаком дурного расположения духа.

— Что это за выставка семейных ценностей?

— У меня сегодня вечер, папа… Через полчаса начнут собираться гости! Я так ждал тебя: кое-что нужно было достать.

— Так, отец тебе нужен, как видно, только для выполнения роли экспедитора, — сдерживая себя, заметил Савелий Петрович. Он подошел к столу и окинул взглядом этикетки бутылок. — Этим ты доказываешь свою самостоятельность? Накупил коньяков и крепких вин, которые, как я тебе говорил, не нужны для вашей вечеринки…

Костик смутился.

— Коньяка немного, папа, всего лишь две бутылки.

— Ни одной бутылки, ни рюмки! После двух бутылок вы, мальчишки, потеряете сознание… Тем более, что, как я узнал, на твоем вечере не будет взрослых, учителей. Я тоже буду занят.

— Мы, папа, уже не мальчишки! — обиделся Костик.

— Нет, вы еще мальчишки! И прежде всего я имею в виду тебя, — уже сердито сказал Савелий Петрович.

Откинув портьеру, в столовую вбежала запыхавшаяся Софья Сергеевна.

— Савушка, в чем дело? К чему этот серьезный разговор? Костик не должен сейчас волноваться: что скажут гости! Костенька, мальчик, сядь, успокойся, выпей капель — на тебе лица нет! Я категорически заявляю, Савушка: сейчас никаких разговоров!