Дороги товарищей

Итак, штаб «синих» оставался в лагере. Штаб «зеленых» и заветное знамя переносилось на три километра западнее, за озеро, на территорию пустовавшего в то лето военного полигона. Там стояло три нежилых домика. В одном из них и должно было находиться знамя.

Линия фронта, или граница, проходила в километре от лагеря. По всей ее линии «зеленые» могли выставить заградительные посты. Но это уже зависело только от них. Никто не упрекнул бы «зеленых», если бы они сосредоточили все свои силы в непосредственной близости от знамени.

Очень интересная предстояла игра!

На восьмой день вечером состоялся совет командиров, Условились так: Фоменко командует одной группой, его первый помощник, инструктор городского отдела Осоавиахима, — второй. В группу к Фоменко вошли отряды Саши Никитина и Всеволода Лапчинского. Теперь оставалось одно: определить стороны. Бросили жребий — и группе Фоменко выпало быть «синими». Наступать!

Саша только этого и ждал.

На другой день утром «зеленые» покинули расположение лагеря и скрылись в лесу. Шесть часов им дано было на подготовку к обороне. Ровно в три часа дня по окрестностям разнесся басовитый звук гонга. Военная игра началась!

«Синие» могли немедленно броситься в атаку. Могли они ждать до ночи. Могли делать все, что им заблагорассудится, не нарушая условий игры. В запасе у них было пятьдесят часов.

Еще до гонга, в полдень, Фоменко собрал своих старших командиров, чтобы выслушать все советы и предложения. Командиров было четверо: Саша, Ваня Лаврентьев, Всеволод Лапчинский и Вася Иванов, ученик школы имени Макаренко.

— Садитесь, товарищи командиры, — сказал Андрей Михайлович, когда они вошли в кабинет начальника лагеря. — Буду краток. Обстановка такова: «зеленые» занимают позиции, которых мы еще не знаем. Им легче: они спокойно могут ждать, пока мы подойдем, и внезапно ударят нас по плечу. Прошу предлагать планы операций. Кто первый?

Поднялся Лапчинский. Он изложил свой план. Потом говорили Ваня Лаврентьев и Вася Иванов. Фоменко иногда что-то записывал в свой блокнот. Лицо у него было бесстрастное: не поймешь — нравится предложение или нет.

— Ну, а ты, товарищ Никитин? — обратился он, наконец, к Саше. — Что молчишь?

— Я не согласен с выступавшими, — решительно начал Саша. — У меня есть свой план. Смелый план!

Все с интересом посмотрели на него.

— Послушаем, — сказал Фоменко.

— Победу нужно добыть одним ударом. Вы, товарищи командиры, видели, наверное, три плота на этом берегу озера? На них катаются деревенские мальчишки. Я предлагаю сегодня вечером посадить на эти плоты тридцать-сорок человек, — командовать могу я, — и, пользуясь ночной темнотой, переплыть озеро. С первыми лучами солнца мы смело пойдем в атаку и захватим знамя. Я ручаюсь!

— У вас все? — спросил Фоменко. Лицо его оставалось бесстрастным.

— Да. Я настаиваю на этом плане.

— Ну что же, в ваших планах, товарищи командиры, есть очень интересные детали: и у Лаврентьева, и у Лапапчинского, и у Иванова.

Саша встревоженно и ревниво поглядел на Андрея Михайловича. Почему он не назвал его фамилию?

— Но все они, — продолжал Фоменко, — страдают существенными недостатками. Поэтому, сопоставив планы, я предлагаю свой. Наступательные действия слагаются из двух операций. Первая: сегодня и завтра подойти на самые ближние подступы к военному полигону, выведя из строя при этом некоторое количество бойцов противника. Ночью вести только разведывательные действия, дав возможность большинству бойцов отдохнуть. Вторая: завтра с наступлением темноты начнем атаку на штаб «зеленых», разгадав предварительно место его нахождения. Если не удастся захватить штаб ночью, сделать это послезавтра утром. Причем наступательные действия завтра будет вести только одна часть армии, в которую войдут бойцы из обоих отрядов, — пусть «зеленые» думают, что наступают оба отряда. Вторая же часть вступит в бой только ночью, перед самым штурмом. Свежие силы решат, я думаю, исход схватки.

— Значит, половина армии целый день будет бездельничать? — удивился Саша.

— Сегодня ночью она будет охранять штаб, а завтра днем начнет медленно продвигаться к рубежу атаки, обезвреживая по дороге просочившиеся сквозь первую линию наступления единицы противника. Возражения против плана есть?

— Не-ет! — дружно ответили командиры.

Саша промолчал.

— План становится боевым приказом! — встал Фоменко.

Поднялись и командиры.

— Командующим первой группой наступления назначаю Лапчинского, командующим группой атаки — Никитина. Ровно в четыре часа первой группе начать наступление. Дополнительные указания — после. Выполняйте!

— Есть! — воскликнули командиры.

Один Саша молчал. Лицо его то бледнело, то краснело. Он — командующий группой атаки! Бездельничать в тылу?! Это невероятно!

Лапчинский, Лаврентьев и Иванов ушли.

— Ну, а ты что? — заметив волнение Саши, спросил Фоменко.

— Товарищ командир, разрешите два вопроса? — прерывающимся голосом сказал Саша.

— Давай.

Андрей Михайлович говорил спокойно, без всякой официальности. Этим самым он предлагал Никитину вести разговор в дружеском, домашнем тоне.

Но Саша не пошел на это.