Здесь мы подходим к проблеме, подтолкнувшей Марку и ее коллег-стажеров к тому, чтобы объединиться и начать борьбу. Институт стажировки пронизан гендерными стереотипами. Как пишет Мия Токумицу, «от стажеров требуются кротость, готовность браться за самую грязную работу, постоянная демонстрация благодарности и бесплатный или низкооплачиваемый труд. Это ставит их в феминное положение, которое исторически было подчиненным». В книге «Дети в наши дни» («Kids These Days») Малкольм Харрис отмечает, что стажер воплощает собой полную противоположность стереотипного представителя рабочего класса – крепкого мужика-работяги, как правило, белого, объекта ностальгических фантазий миллионов. Стажер – это чаще всего улыбающаяся и застенчивая молодая женщина, бесконечно благодарная за то, что ей дали возможность работать, пусть даже и бесплатно[474].
Стажерам необходимо каждый день демонстрировать, что они очень благодарны за предоставленную возможность. По этой причине им трудно объединиться и начать борьбу за улучшение условий труда. Еще одно принципиальное отличие стажеров от рабочих промышленных предприятий заключается в практически полном отсутствии профсоюзов. В конце концов, ведь члены профсоюзов создают неприятности работодателям и отказываются работать, пока их требования не будут удовлетворены. Но если стажеры и так готовы трудиться бесплатно, что же должно произойти, чтобы они вступили в конфликт с работодателями и начали отстаивать свои интересы?
Среди работников с условной занятостью всегда преобладали женщины. Формат работы на полставки был придуман в XIX – начале XX века специально для женщин, чтобы они могли устроиться в магазины розничной торговли. Считалось, что продавщицы зарабатывают себе на «карманные расходы», а «настоящая» работа им вовсе не нужна. Чем больше женщин начинали работать, тем более широкое распространение получали условия труда, прежде характерные лишь для «женских» профессий. Именно через институт стажировки такие условия труда проникают в престижные профессии, прежде ассоциировавшиеся с маскулинностью[475].
Для большинства сегодняшних студентов прохождение стажировки обязательно (вспомним Марку и ее коллег) или как минимум желательно. Университеты выполняют функцию клиринговых палат[476] и центров занятости, поставляя работодателям бесплатную рабочую силу. Университетские центры профориентации направляют студентов на самые перспективные позиции. Все больше и больше специальностей требуют прохождения практики. Некоторые колледжи даже предлагают финансовую помощь студентам, проходящим обязательные неоплачиваемые стажировки, тем самым явным образом субсидируя нанявшие их компании. В то же время многие студенты-стажеры учатся на платном отделении. Получается, что они фактически платят за возможность работать. Как объясняет один преподаватель колледжа, проводивший исследование на эту тему, стажировки, «как бы цинично это ни звучало… дают университетам возможность сэкономить на обучении студентов». В этом отношении распространение стажировок связано с процессом корпоративизации университетов, о котором мы более подробно поговорим в следующей главе[477].
Как объясняет Камиль Марку, из-за того, что стажеры, работающие бесплатно, по закону не считаются официально трудоустроенными, они часто оказываются в юридической серой зоне, когда сталкиваются с нарушениями прав на рабочем месте. Дискриминация, сексуальные домогательства? Вы не сможете защитить свои права в суде, если официально не трудоустроены. Когда Бриджит О’Коннор проходила неоплачиваемую стажировку в Психиатрическом центре Рокленда в Нью-Йорке, один из врачей называл ее «Мисс сексуальные домогательства» и делал другие замечания сексуального характера. Другие работницы центра также сообщали об аналогичных случаях. Но когда О’Коннор подала в суд, ее иск отклонили, ведь она не была официально трудоустроена: действие федерального закона не распространяется на стажеров, если они, как выразился представитель Комиссии по равным возможностям при трудоустройстве, не получают за работу «существенное вознаграждение»[478].