Дорогие спутники мои

На фронте он был командиром взвода связи в противотанковом дивизионе. Только фронтовик знает, что это значит. Противотанковое подразделение, словно щит, прикрывает войска, и прикрывает, конечно, на самом опасном направлении, то есть само находится под сокрушительным и непрерывным огнем. Осколок вражеский мины угодил Мустаю в грудь, пробив навылет его комсомольский билет. Осколок застрял в легком в близком соседстве с сердцем, и врачи приговорили поэта к смерти.

Хирург Лев Константинович Богуш сказал Мустаю:

- Выбора у тебя нет. Может, рискнем оперировать?

Богуш сделал невозможное. Мустай Карим вернулся к активной жизни.

Естественно, что в то время его стихи были о войне.

Но напрасно искать в них картины сражений. В центре внимания поэта - человек, его душа, его переживания.

Вот стоит в окопе под дождем солдат. Худо ему. Он промок до нитки. Однако где-то в глубине души его теплится радость: такой дождь нужен наливающемуся зерну. А потому пусть идет дождь! Лишь бы в родном краю выдался урожай. Так из далекого окопа солдат видит красоту родного края, сквозь вонь тротила доносятся к нему запахи только что испеченного хлеба. Сотни больших и малых дел со всех сторон обступают солдата, когда он возвращается из дальних походов. Он берет в руки пилу, становится к горну, начинает бурить нефть. Поэт всегда рядом с ним. Он дарит людям песню, с которой легче шагать в тайге, бросать в землю зерно.

Вышло так, что старый и хромой 

Человек, пришедший в дом к поэту, 

Палку позабыв, ушел домой. 

Для поэта - выше счастья нету!..

Эти строки взяты из стихов, названных "Радость поэта". Название точно выражает главное направление работы Мустая. Но ошибется тот, кто попытается представить себе поэта этаким бодрячком, стремящимся во что бы то ни стало вселить в пас радость или бодрость. Горе людей - его горе, и сколь оно велико, мы, может быть, узнаем полнее, ближе познакомившись с Мустаем.

"Мы столько хлебнули горя, что горе земли - пустяк", - писал А. Прокофьев. У Мустая свое. Сдается, что каждая царапина на коже человека оставляет шрам и в его собственном сердце. Но вместе с царапиной приходит к поэту и уменье предотвращать невзгоды, способность осмысливать происходящее.

Есть у Мустая Карима стихотворение "Карусель псе вертится..."-удивительные, очень по-мустаевски добрые и мудрые стихи!

Гиблое дело - пересказывать их. Я скажу только о главной мысли: жизнь наша часто напоминает карусель, а в ней

Ползающий, скачущий, летающий, 

Всякий - молчаливый и болтающий - 

Мчится на одной и той же скорости. 

Жаба надувается от гордости. 

Простаки застыли в удивленье: 

- Не отстать улитке от оленя!

Поэта заботит, чтобы мальчик и девочка, то есть дети наши, всё поняли как надо, чтобы сделали тот шаг, единственный, который выведет их ша правильную дорогу. Ведь "есть шаги такие в мире, что моря-океана шире":

В них - дорога от земли до солнца, 

Время в них, что вечностью зовется.

Стихи учат простоте и прямоте человеческих отношений, учат без назидательности. Одно из достоинств Мустая Карима - вера в читателя. Вера и доверие - вот две силы, которые движут его поэзию.

Много лет я знаю его стихи. Много лет мы дружим с Мустаем. Каждый раз, когда встречаемся, все равно где - у него в Уфе, в Москве или у нас, в Ленипграде, мне кажется, Мустай ищет у друзей ответы на интересующие его вопросы. Но, прощаясь, я вдруг обнаруживаю, что я сам в чем-то лучше разобрался, сам что-то понял глубже. А может быть, в этом и состоит отличие поэта от простых смертных? Может быть, не о ком-то, а о себе - пишет Мустай:

В высокой душе не бывает, 

Чтоб вечная ясность п лад... 

Бывает, тоска прибывает, 

Бывает, сомненья гудят. 

  

И времени бури и хвори 

По ней ударяют сильней... 

Но все-таки, все-таки зори 

Всех раньше восходят над ней.

...В один из праздников поэзии Мустай приехал в Михайловское. Был он здесь впервые и не успел все увидеть: в день у него было несколько выступлений.

Только поздним вечером, если не ночью, сумел он добрести до дома Семена Степановича Гейченко, директора заповедника. Мы долго чаевничали, а потом Мустай попросил меня:

- Не сводишь ли в парк?