Дорогие спутники мои

Разговоров у подъезда гостиницы, в фойе театра, в актовом зале университета, где проходили творческие вечера поэта, было много. Этот запомнился потому, что в нем отразилось что-то очень важное для понимания и самого Мустая Карима, и его творчества. И еще меня удивило, как настойчиво некоторые из наших собеседников звали к себе в гости, на пироги, испеченные специально для этого дня.

Признаться, я не очень верил им, когда заходила речь о пирогах. И все же как-то мы - Михаил Дудип, Расул Гамзатов, Давид Кугультинов и я - пошли в незнакомый дом, где действительно были по-царски встречены. Через минуту-другую чувствовали себя в этой семье если не ближайшими родственниками, то во всяком случае давними друзьями. На этот раз мы пользовались гостеприимством башкирского ученого, кажется, математика, по во всех речах, которые были за столом, я отчетливо слышал голос простой женщины, остановившей меня у подъезда гостиницы.

За столом не было Мустая. В этот день он сам давал обед в честь своих односельчан.

Из аула Кляш, где родился и вырос Мустай, приехали родичи, бывшие соседи - сверстники, их отцы и дети.

С некоторыми из них я был знаком: когда писал книгу о Мустае, несколько дней прожил в Кляше и с той поры мечтаю снова побывать здесь.

Кляш стоит на высоком холме. Дома его сбегают к ручью, в котором по весне старые ветлы полощат свои ветви.

С незапамятных времен в ауле живут отдаленные потомки татар, бежавших от крещения в Башкирию. Они породнились с местными жителями, приняли их традиции, обычаи и обряды. Это - гордые и работящие люди, известные, кроме того, отзывчивым и веселым нравом.

Все здесь настраивает человека на поэтический лад: и тихое журчание родника у Могилы святого, когда-то похороненного под Кляшевским холмом, и весенние состязанья соловьев в березовой роще, и задумчивое озеро Ак-Манай, вода которого в изумрудной оправе лугов издали напоминает драгоценный слиток.

Щурятся на солнце окна новых домов. Когда Мустай был мальчишкой, дома в ауле можно было перечесть на пальцах. Теперь Кляш раздался вширь, и если потребуется собрать парод, то уже быстро не обойти его, а нужно садиться в машину или на мотоцикл. Изменилась, конечно, и жизнь. Но на улице Трех петухов, у Войскового колодца, из которого по преданию поили коней пугачевцы, как и прежде, поутру, до начала полевых работ, поздними вечерами, когда осядет поднятая возвратившимся стадом пыль, собираются кляшевцы, чтобы потолковать о своих деревенских новостях.

Здесь, у колодца, я познакомился с давним другой Мустая - лесником Урсуллой, человеком богатырского сложения и детской застенчивости, почтальоном Закарием.

Много лет назад он принес в аул газету с первыми стихами Мустая. Беседовал я и с учительницей Салихой.

Она обучила грамоте не одно поколение кляшевцев, в том числе и Мустая.

Кстати сказать, в большом роду Каримовых до революции не было ни одного грамотного. Его родичи, как писал Карим, "вместо подписи ставили тамгу (метку), похожую не то на вилы, не то на курипую лапу. Эта тамга была у нас вроде родового герба".

Путь, пройденный народом, всегда с Мустаем, в каждой книге его. Конечно, поэт - не историк я не бытописатель. Он занят "переливанием" крови из своего сердца в сердце своих читателей. Но дающий становится богаче.

К поэту тянутся все новые читатели, а ему без них и дня не прожить.

Как-то, перечитывая сборник избранных произведений Мустая Карима, я выписал строки, где, как мне казалось, звучат пословицы и поговорки башкирского народа. Их было много. "Чернозем благодатный наш - хоть возьми да на хлеб намажь". "Хороший гость пир носит за плечами". "Ведь обещанье часто - обнищанье души, которой действовать пора"...

Я исписал несколько страниц и, обессиленный, бросил наконец перо. Мне, пожалуй, нужно было бы просто перепечатать книгу. Тем не менее я взял в библиотеке тома башкирских поговорок и пословиц и к своему удивлению почти не нашел в них только что выписанных из книг Мустая.

- Откуда ты выкопал все это? - спросил я Мустая.

Застигнутый врасплох Мустай застенчиво улыбнулся.

- Кажется, я их сам придумал.

И действительно, строки поэта входят в обиходную речь народа новыми поговорками и крылатыми словами.

Но где-то там, у истоков его поэзии, течет широкая полноводная река народного творчества. Она обогащает сегодняшние стихи.

К этому выводу приходишь, когда основательно познакомишься с поэтом. Первое впечатление - это удивление.

Еще в самом начале пути, в 1938 году, Мустай Карим, как и все мы, не нюхавший пороха и не слышавший посвиста пули, написал стихотворение "Комсомольский билет". Видимо, только в минуты особого озарения поэты способны заранее увидеть то, что с ними произойдет. Так случилось и с Мустаем.