Дорого да мило

Крис Хендерсон Дорого да мило

* * *

С годами я стал замечать, что чем меньше у меня работы и шансов заполучить клиента, тем больше я торчу у себя в конторе. То ли от безнадеги, то ли потому, что не знаю, куда себя деть, — но факт остается фактом. И так было всегда.

Самое скверное времечко пришло сразу после того, как я перебрался в Нью-Йорк. Надо сказать, что открыть сыскное агентство на Манхеттене — не самое легкое дело. Пока я хлопотал о возобновлении лицензии на право заниматься частным сыском, на право «хранения и ношения», обнаружилось внезапно, что на обед у меня денег еще кое-как хватает, от завтраков придется отказаться, а ужины признать такой же непомерной роскошью, как покупку, скажем, второго автомобиля. Я снял две комнатушки возле Юнион-сквер — «офисом» эту конуру я продолжаю называть только благодаря неискоренимому оптимизму, свойственному мне как выходцу из сельской глуши, — и вскоре с удивлением заметил, что почти безвылазно торчу в этих восьми стенах, листая старые журналы, которые обнаружил в ящике письменного стола, доставшегося мне вместе с прочей убогой меблировкой от хозяина. Итак, я листаю старые журналы, потому что иначе пришлось бы просто круглые сутки плевать в потолок, а от этого можно спятить еще быстрее.

Впрочем, было еще одно развлечение: можно было всласть ругаться с управляющим и требовать, чтобы моя фамилия и профессия были красиво и четко выведены на дверях. Ведь я еще не значился в нью-йоркском телефонном справочнике — значит, уповать приходилось на то, что человек случайно окажется в нашем доме, глянет на «Джек Хейджи, частный детектив» и вдруг спохватится, что ему позарез нужны мои услуги. Чем черт не шутит?

Раскрутиться я пробовал средствами вполне традиционными. Просил полицейских направлять ко мне всякого, из кого можно будет выжать деньги на уплату аренды. Заполнил своими визитными карточками всю округу. Обзванивал адвокатские конторы, универмаги и маленькие магазинчики, интересуясь, не нужен ли кому-нибудь частный сыщик. Никому не нужен. Так прошла первая неделя.

Всю вторую неделю я читал журналы, поглядывая на телефон, и раз в полчаса прикладывался к бутылке джина. Я доставал ее из ящика, отвинчивал пробку, делал глоток, пробку завинчивал, бутылку ставил на место. Эта процедура укрепляла меня во мнении, что, как бы часто я ее ни повторял, напиться мне не удастся.

Пошла третья неделя, и журналы поменялись с бутылкой местами. В ту самую минуту, когда после очередного скандала с управляющим, решив не мелочиться, я наливал себе стаканчик, в дверь постучали, и моя первая клиентка осведомилась, можно ли ей войти.

— Разумеется! — воскликнул я, ибо к этому времени обеды тоже отошли в область воспоминаний. На текущем счету и в карманах у меня было пусто. Я уже был готов приняться за розыски украденных велосипедов — по десять долларов за штуку. Вошедшая в мой кабинет дама явно могла предложить мне нечто более выгодное.

Она была в белом — в белом того оттенка, в какой красят стены дорогих кафе-мороженых, какой имеют кошки, победившие на выставке, за какой владельцы горнолыжных курортов готовы продать душу дьяволу. Эта белизна, начинаясь с высоких и тонких каблуков, перетекала в столь же ослепительные брючки, а сверху лилась просторная блуза, туго перехваченная в талии тонким кушаком, украшенным какими-то сияющими, молочно-белыми бусинами — при каждом ее шаге они издавали очень приятный звук. Каштановые волосы были заколоты резным гребнем слоновой кости, и она же не давала замерзнуть се пальцам и правому запястью. Я поднялся навстречу, от души надеясь, что речь пойдет не о сборе средств на спасение тюленей.

Она протянула мне руку и спросила:

— Агентство — это здесь?

— Здесь, — отвечал я. — А агент перед вами.

— Мистер Хейджи, не так ли? — Я кивнул. — А меня зовут Лоррэн. Лоррэн Морган. — Я снова кивнул. Слово «Морган» меня очаровало. В самом его звучании слышался хруст стодолларовых купюр, и оно было вполне под стать ее внешности и манере держаться. Мысленно сплюнув через левое плечо, я спросил, чем могу быть полезен. Она села на стул и сказала:

— У меня погиб отец. Я предполагаю, что его убили. Я хотела бы, чтобы вы подтвердили или опровергли мои сомнения.

Она говорила, а я уже сопоставлял. Морган, Ральф Морган, его убили неделю назад, я вспомнил гигантские заголовки газет: «НАПАДЕНИЕ НА МИЛЛИОНЕРА». Он был зверски избит и ограблен в нескольких кварталах от того небоскреба, где помещался роскошный лабиринт комнат и залов, который он считал своей квартирой. Полиция обнаружила на месте преступления все приметы типичного грабежа и потому квалифицировала это как типичный грабеж. Мисс Морган была, как видно, с этой версией не согласна.

— Я не думаю, что на папу напал какой-нибудь маленький черномазенький чикано, оказавшийся совершенно случайно в этот час в этом месте.

— Почему?

Она взглянула на меня так, словно на званом обеде я взялся есть салат щипцами для омаров.

— Простите, я не поняла. Что «почему»?