Дорогой длинною...

Очень порадовало меня твое письмо. Хорошо знать, что где-то за океаном у тебя есть друг. А их у меня очень немного. Отвечаю тебе сразу на все «больные» вопросы! Да. Я еду домой. Я удостоился высокой, до слез, чести — меня единственного из всей эмиграции Родина позвала к себе. Я не просился, не подавал никаких прошений, анкет и пр. Я получил приглашение от ВЦИКа приехать петь на Родину. Это приглашение было результатом просьбы Комсомола! Ты поймешь мое волнение — дети моей Родины позвали меня к себе! Я разревелся в кабинете посла — когда меня вызвали в консульство и объявили об этом. Этого не выдержали бы ничьи нервы! Все слова излишни. Пойми сам! Не буду тебе говорить о том, что я хожу наполненный до краев высокой и гордой радостью. Поэтому вся газетная грязь у меня вызывает только улыбку — и то добрую и благостную. Песня, о которой так много говорят, написана была 2 года тому назад в Сан-Франциско, а спел я ее только теперь. Ничего советского, конечно, в ней нет. И только кретины и подонки могут находить в ней это. Та же любовь к России, та же тоска по ней. Вот и все. Встречена она публикой бурей восторга и аплодисментов, ибо в ней я говорю, как всегда, то, что думают почти все. За исключением подлецов и идиотов. Теперь дальше. Уеду я, вероятно, осенью — не раньше. Так как у меня есть долги и я должен расплатиться с ними и многое купить и сшить себе. Поэтому я открываю здесь свое кабаре — «Гардения». К 1-му апреля надеюсь открыть. Концерты прошли с безумным успехом — в одном Шанхае я спел 20 концертов <…> Ну, конечно, я много зарабатывал и все проживал. Теперь хочу скопить денег на дорогу домой. В Америку пока не собираюсь. Приеду через 2-3 года из России.

К тому времени буду уже миллионером — одни пластинки будут давать миллионы в год. Понимаешь? А какое счастье петь перед родимыми людьми! На родном языке в родной стране. А те, кто меня порицает, завидуют мне в душе и многое бы дали, чтобы быть на моем месте! Но мне высоко безразлично. Повторяю, это высокая честь и счастье, и это Господь меня наградил! За мои скитанья и униженья в эмиграции и за мою любовь к людям. 17 лет я напоминал эмигрантам, что у них есть Родина. 17 лет я будил в их сердцах чувство, которое у многих заснуло, — любовь к Родине. Теперь — в России — я вижу свою миссию в том, чтобы, рассказав там о страданиях эмиграции, помирить Родину с ней! И все камни, летящие в меня, я принимаю с улыбкой. Я вижу сквозь время. Я гляжу далеко вперед и верю в час, когда мы все вернемся. Вот тогда многим будет стыдно. О тебе, мой дорогой Боринька, я думаю очень часто

и больше всех хотел бы видеть и тебя в Москве. Все, что будет в моих силах, я сделаю в Москве, чтобы вернуть на Родину двух людей — тебя и Ивана Мозжухина. Пиши мне, держи в курсе. Целую тебя крепко, мой дорогой друг. Поцелуй от меня всех моих друзей. Скажи, что я их люблю и помню.

<…> Да хранит тебя Бог.

Твой Шура

* * *

1937-38 г. Шанхай.

ПУСТЬ «ОН» СОШЬЕТ СЕБЕ ТОГУ ИЗ МОЕГО КОСТЮМА ПЬЕРО

Письмо в редакцию

М. г.г. Редактор!

Не откажите в любезности поместить на страницах вашей единственной приличной газеты в Шанхае эти несколько строк.

В данное время я нахожусь в Циндао, сюда редко и нерегулярно доходят газеты. Тем не менее из разрозненных номеров этих газет я понял, что в Шанхае, так сказать, «делят мои ризы».

Ризы, правду сказать, не пышные…

Да и что может быть у меня, актера? Костюм Пьеро… Фражетовые портсигары — «от благородной публики»… И фотографии…

Реквизит, как видите, театральный и небогатый.

Не думаю, чтобы этот «адвокат от „Иверской“», который преследует меня уже 2 года за неимением лучших дел в своей практике, что-нибудь выиграл от этого аукциона.

Но здесь, очевидно, преследовалась другая цель — вымазать дегтем ворота.

Иначе никак нельзя объяснить эти грязные анонсы в этих грязных газетах.

Ну что же, пусть!..

Оттого, что собака напачкает на памятник Пушкина — качество «Евгения Онегина» не изменится. Не правда ли?

Да и что могу сказать я после того, как поступили эти «издания» с покойным Шаляпиным…

Уж если ему ворота мазали, то мне удивляться нечего.

Но в интересах, так сказать, «истины» я хочу объяснить, за что с меня взыскивают деньги.

Как вам известно, 2 года тому назад я открыл в компании с другими лицами кабаре «Гардения». Мало зная Шанхай, я попал на такой штат «сотрудников», который в очень короткое время разворовал мое дело, что называется, «до нитки».

Несмотря на блестящие дела, я легко запутался, и был объявлен банкротом. Мои компаньоны благополучно отвязались от этих обязательств, как более опытные люди, а я, как человек мало коммерческий, остался отвечать один за всех.

Надо отдать справедливость моим кредиторам: узнав, что у меня ничего нет (кроме костюма Пьеро), они оставили меня в покое, и только один «ходатай по делам» увязалдя, так сказать, вплотную.