Дорогой дневник

У Альки Мамедовой есть хорошая подруга Надя Зверева, та еще звезда. Тоже размалеванная, разодетая, наглая и тупая как пробка, но в их тандеме — ведомая. Надя забивала на учебу с самого начала года, то есть с момента, когда я впервые ее увидела, хотя, скорее всего, это началось задолго до нашего знакомства.

Не то чтобы мне не наплевать на Надю и ее прилежание, просто рассказываю, из-за чего весь сыр-бор.

Родители Нади щедро спонсируют школу и взамен ждут особого отношения к доченьке, но Тамара Ивановна наотрез отказалась завышать Надины оценки. И наш зверинец под предводительством Аллочки почти в полном составе ополчился на учительницу.

Перед третьим уроком эти идиоты куда-то спрятали пульт от проектора и чуть не сорвали занятие.

— Ребятушки, верните. Мы с Элиной подготовили для вас чудесный материал, — тихо сказала Тамара Ивановна, и я в очередной раз на собственной шкуре убедилась, что благими намерениями вымощена дорога в ад.

До конца урока в меня летели бумажки, жвачки и оскорбления, а я лишь отстраненно смотрела в окно.

Утренний мороз сменился сильным ветром, наползли густые тучи, пошел мерзостный дождь. Мне хотелось домой. Не в свою пустую бетонную коробку, а туда, где станет легче. Где рядом будет тот, кто понимает, искренне любит и разделяет мои интересы. Где не страшно раскрывать душу. Где весело и легко…

На перемене Надя с Алькой прикопались ко мне по ничтожному поводу, толкнули в угол кабинета и завопили что-то про попутавшую рамсы историчку и мою помощь ей, но я глядела поверх их голов, все в то же окно. А потом устала слушать кудахтанье и просто послала неумных девиц на три буквы.

От удара кулака защипало в носу, пахнуло ржавым железом, заслезились глаза, что-то теплое легко и радостно закапало на темно-синюю толстовку.

Надя и Алька испуганно отшатнулись и юркнули на свои места, а мне пришлось подставить под нос ладонь и в изумлении наблюдать, как она переполняется, и с нее капает теперь уже на пол. Класс молча смотрел на меня.

Паша молча смотрел, и его серые глаза ничего не выражали.

Я сплюнула кровь под ноги, одной рукой поправила рюкзак и вышла.

В туалете сунула голову под струю холодной воды, долго зажимала нос, извела пачку салфеток».

Кошусь в овальное зеркальце возле настольной лампы — в нем отражается двойник вечно опухшего, разукрашенного фингалами алкаша из пятой квартиры.

Переносица отекла, сверху проступил еле заметный синяк.

Круто. Если это перелом, синяки проявятся и под глазами.

Отстиранная от крови толстовка сушится на батарее.

От злости и жалости к себе сводит скулы, душат слезы, но я, стиснув зубы, рычу:

— Не дождетесь! Плакать из-за вас, уродов, я никогда не стану!

***

Встаю, разминаю затекшие конечности и выдвигаюсь на кухню. Не включая свет, выворачиваю кран и выпиваю три стакана воняющей хлоркой воды.