Дорогой товарищ король

«Правда, могут сказать, что я пошел на поводу у местнических настроений, - рассуждал Виктор Панкратович. - Зато в нерешительности и оппортунизме не обвинят. Верно, не надо было мне в зал выходить... Бр-р! Но храпеть на пленарном заседании - это, знаете ли, прямой вызов. Кстати, Ливорверта этого надо бы бросить куда-нибудь на низовку, с глаз подальше - мужик опасный и самостоятельный».

Виктор Панкратович посоветовался с герцогом Тубаретом насчет графа, и Тубарет заверил, что никаких проблем с графом вовсе не предвидится. И верно, вечером того же дня герцог торжествующе швырнул голову Ливорверта прямо на королевский письменный стол.

Хорошо тому живется,

Кто лишился головы:

И не естся, и не пьется,

И не ходится, увы!

И Виктор Панкратович, к удивлению своему, обнаружил, что вид отрубленной головы вовсе не вызывает у него отрицательных эмоций и стрессового состояния. Востромырдин распорядился издать указ, согласно которому граф объявлялся главой баронского заговора, инспирированного западными спецслужбами. Страшась неизбежного в таких случаях разоблачения, негодяй уничтожил своих сообщников как опасных свидетелей, но король без труда разгадал его коварство и подверг высшей мере социальной защиты. Канцлер Калидор окончательно уверился, что новый повелитель - воистину государственный муж и Листорану неслыханно повезло. Правда, со смертью графа оборвались и все связи с листоранскими разведчиками в сопредельных государствах, но тогда король об этом вовсе не думал.

К тому же стали приходить тревожные сообщения с мест. Оставшиеся без баронов крестьяне кое-где стали подниматься с оружием. Одни желали отомстить узурпатору за доброго хозяина, другие - расправиться с родней хозяина злого, чтобы и духу баронского не осталось.

- Необходимо поддержать товарищей повстанцев, - сказал король. - Деньгами, оружием, военными советниками.

- Но, государь, - попробовал возразить Калидор, - это же наши крестьяне! Их усмирить надобно.

- Узко мыслишь, товарищ Калидоров! - рассмеялся король. - Помнишь, что я тебе про Остров Свободы рассказывал на последнем едином политдне? Мы должны повсеместно поддерживать национально-освободительное движение, проявлять поистине братскую солидарность со всеми борющимися массами. В этом, и только в этом, наша сила. Возьмем, к примеру, товарища Луиса Эмилио Рекабаррена, деятеля коммунистического и рабочего движения Латинской Америки...

До сих пор все поступки и решения короля вели к лучшему, и Калидор, поборов сомнения, отдал соответствующие распоряжения.

Канцлер вообще выказал себя, несмотря на преклонный возраст, чрезвычайно гибким государственным деятелем, лишенным не только совести, но и других предрассудков и предубеждений. Программные задачи партии схватывал он, казалось, на лету, текущий мимо него момент понимал неизменно правильно, а главное - быстро овладел основами партийного строительства, начав возводить разорительный для казны собственный дворец за городом. Специально для своего повелителя он предложил ввести в число общенародных праздников и День работника престола, чем вызвал у Виктора Панкратовича самые теплые чувства. Да и то сказать, старик Калидор канцлерствовал уже при третьем короле и всегда был незаменим.

Предшественником Востромырдина на троне был тренер по хоккею с шайбой из города Кушки, чрезвычайно страдавший из-за отсутствия льда в Замирье. От него остались только упоминавшиеся уже боевые клюшки и боевой клич «Шайбу! Шайбу!», приводивший в ужас агрессивных соседей. А до тренера Листораном правил тишайший рязанский краевед, которого вытащили из «столыпинского» вагона, следовавшего на Колыму, - тот вообще всего боялся и ничему не перечил, но внес, правда, огромный вклад в здешнюю географическую науку.

Несколько смутило абсолютиста Калидора королевское заигрывание с кузнецами. Зачем было отрывать их от дела, организовывать всякие слеты, форумы, школы передового опыта? Что это за Счастия Ключи и Щит Родины? Кузнецы и без того слишком много о себе понимают, а тут еще король внушает им, что они эти... гегемоны...

«Мне бы таких старичков в аппарат побольше - я бы наделал делов!» - думал про соратника Виктор Панкратович.

Удивительное дело, но Востромырдин совершенно не испытывал ностальгии, свойственной, как известно, даже распоследней белоэмигрантской сволочи. «Видно, я и впрямь здешний кадр, - решил король. - Может, я и ЦК теперь неподотчетен и пользуюсь правом экстерриториальности?» Но испытывать судьбу не хотелось: вдруг да этот Калидор никакой не Калидор, а крупный советский разведчик Судоплатов? Сделаешь неверный шаг - тебя и ткнут ядовитым зонтиком куда следует...

Поэтому перед предполагаемыми телекамерами был Виктор Панкратович необыкновенно лоялен, да и звонков по деревянным телефонам можно было ожидать в любую минуту. Пришлось посадить в приемную секретаршу.

- Да пострашнее найдите, - распорядился Виктор Панкратович. - Чтобы аморалку не приписали.

Приказ был выполнен столь буквально, что, войдя в собственную приемную, король потом трое суток заикался, а зеленый гребень на голове поседел.