Дорогой воспоминаний

Вместо ответа Лаит схватил меня за руку и приложил ладонь к своей груди. Сквозь шелк рубашки чувствовался вовсе не холод, а тепло, жар даже, а сама грудь была восхитительно твердой, могу голову заложить, что у него весь пресс в кубиках. Блудливая кошка во мне встрепенулась, выгнулась, готовая призывно замурчать, но тут в ладонь толкнулся двойной стук. Двойной!

— Да, у нас два сердца, — подтвердил Лаит.

— У нас? Это у кого?

— Хаоситы. Мы с тобой хаоситы, только из разных Домов. Я из Дома Мейн, а ты… Ты из Дома Реш.

Реш. Слово упало каплей ртути, разнося токсичные волны по всей кухне. Реальность еще раз качнулась, чудно накренилась…

И вновь Храм, но только теперь я видела его изнутри. Выложенные черно-белой мозаикой полы, стены, покрытые тонкой вязью знакомых до боли символов, и увитые фиолетовыми побегами… Голубая орхидея. Мой любимый цветок, которой я никогда не видела. Или нет?

— Нам пора.

Голос Лаита заставил вынырнуть из видения-воспоминания.

— Полночь приближается, твоя сущность скоро вырвется на волю.

Даже если и так, то оставался еще один невыясненный вопрос:

— Подожди. Лукаш — это маска или ты принял облик настоящего человека? Кто был у меня сегодня? С кем я… ну ты понял.

Почему-то этому Лаиту было очень трудно грубить, в его присутствии материться, даже мысленно, не получалось.

А этот падший ангел скривился, будто узрел грязь под ногтями и процедил:

— Лукаш всего лишь маска, удачный образ, кто-то способный тебя заинтересовать. Женщины этого мира, впрочем, как и всех миров, ведутся на богатство и власть.

И не возразишь, грешны, но разве стоят нашего внимания слабаки, неспособные пробиться в жизни? Хотя, этому женоненавистнику лучше не говорить такое, не поймет. Лаит тем временем продолжил:

— А тот второй, ну что же, у меня есть догадка, но не думаю, что она тебе понравится.

— Говори.

— Ты спала с врагом, прямо как в плохом шпионском романе, — зло усмехнулся синеглазка.

— Врагом?

— Да, Настя, на текущий момент я твое единственное спасение. И не смотри так на меня, ты нужна только мне, и то, пока способна принести пользу. Для всех остальных ты помеха, соперник, лишняя карта в колоде и тебя всеми силами попытаются устранить.

Во что, черт возьми, я вляпалась?

— Лаит, зачем я тебе?

— Ты можешь принести победу моему Дому. Сомнительно, конечно, но как тут у вас говорят? Надежда умирает последней.

— Победу? У вас идет война?

— У нас, Настя, у нас. Привыкай. И война Домов вечна, благо в последние пару сотен тысяч лет она приобрела новую форму. Великая Игра Домов. Шанс для любого Дома возвыситься, получить власть на долгую тысячу лет.

— И при чем тут я?

— Я уже сказал — ты Избранная Карта, оболочка, внутри которой пробудилось Семя Хаоса. Ты можешь стать полноценным хаоситом, занять подобающее место среди них, пусть и как представитель мерзкого Дома Реш… Вот только сначала ты должна выиграть в Игре.

— Игре?

Лаит кивнул:

— Ты или пройдешь Путем Воспоминаний и станешь ферзем, или тебя просто устранят, как никчемную пешку.

— Так шахматы или карты?

— Какая разница во что проиграть?

— Не поняла, ты хочешь сказать, что шансов на победу у меня нет?

Лаит пожал плечами:

— Практически нет. Ты Реш, осколок давно вымершего Дома, а значит некому будет защитить твою спину, некому будет тебя поддержать, некому будет расчистить твой Путь.

Сердце кольнуло болью — даже в этом новом, обещанном мире у меня никого не будет. Не будет настоящей семьи, пресловутого дома, разве только на словах.

— И зачем тогда пытаться?

— Иначе ты просто сдохнешь, — резко перешел на шипение Лаит. — Даже не думай сдаваться. Ты пойдешь до конца, каким бы скорым он ни был.

Ярость вновь подняла голову, заставив спину выпрямиться, а голос задрожать от плохо скрываемых эмоций:

— Неужто ты меня заставишь?

— Если потребуется.

Синеглазка навис надо мной угрожающей тенью, но мне все еще не было страшно, мурашки ползли по спине совсем по другой причине…

Почему я злюсь? Почему пытаюсь вывести его из себя? В чем смысл? Сущность внутри меня, должно быть то самое Семя, четко подсказывает — все верно, все сказанное правда. Более того, я ХОЧУ покинуть этот серый, скучный мир, скроенный не по моим меркам. Так для чего все эти разговоры?

Спокойствие снизошло на меня также внезапно, как до этого белая, раскаленная ярость:

— Хорошо, дай хоть упаковать самое нужное.

— Нет. Ничего из здешнего мира не пригодится, все эти недолговечные дешевки не стоят усилий. Мне и тебя будет непросто вытянуть из этого болота…

— Мяу.