Дороти должна умереть

Из ее уст это прозвучало как комплимент, и в ответ в душе у меня взметнулась волна противоестественной гордости, которую я всячески попыталась подавить. Вряд ли стоит гордиться тем, что у меня есть задатки, позволяющие выколоть кому-нибудь глаз. Но я тут же поправила себя: нет, не кому-нибудь. Чему-нибудь. Магия помогала Железному Дровосеку, она убила и Индиго. Мне не за что себя винить.

Словно зная, о чем я думаю, Момби подмигнула и, подавшись вперед, обхватила тонкими морщинистыми руками мою напряженную ладонь, крепко сжимавшую рукоять ножа.

— Ну вот, — сказала старуха, — а это тебе какое-то время не понадобится.

— Нет! — возмутилась я, возможно, чуть яростнее, чем собиралась, и лишь сильнее стиснула кулак, когда колдунья попыталась разжать мои пальцы. — Нож мой! Не отдам! Он еще может пригодиться.

Момби поцокала языком, но, кажется, не особо расстроилась.

— Видишь? Вот она — сила духа. Мы сделаем еще из тебя Злую, правда же?

Я попыталась отдернуть руку, но хватка у колдуньи оказалась крепкой.

— Не волнуйся, совсем скоро у тебя будет столько оружия, что его некуда будет девать. А пока что…

Момби еле слышно что-то пробормотала, и пальцы мои разжались сами собой. Забрав нож, ведьма запрятала его в складках своего одеяния.

— Вот и умница! — похвалила она. — Ни о чем не беспокойся. Теперь ты здесь, в целости и сохранности. И ты свободна. — Старуха ухмыльнулась чему-то, ведомому ей одной. — Ну, вроде как… — добавила она, громко рассмеявшись.

Хохот ведьмы все еще эхом отдавался у меня в ушах, когда тело ее заколыхалось, словно выворачиваясь наизнанку. Секунда — и Момби исчезла, а все вокруг вновь затянула тьма.

Я свободна. Неужели? Почему-то мне показалось, что я просто-напросто променяла одну темницу на другую.

Мы еще сделаем из тебя Злую.

Да во что же я себя втянула? Я стояла на месте, ожидая, когда глаза наконец привыкнут к темноте, но ничего не менялось. Может, здесь и не темно вовсе? Может, это место, словно космическое пространство, где вокруг одна лишь тьма просто потому, что видеть там больше нечего? Я осталась одна. С самого детства я часто оставалась одна, достаточно часто, чтобы понять: одиночество бывает разное. В школе одно — в толпе людей, которые обращали на меня внимание, только чтобы лишний раз напомнить, как я им не нравлюсь. Рядом с мамой — другое. И оно отличалось от того, что сковало душу, когда прямо перед торнадо мать ушла, бросив меня одну. Или от ощущения, нахлынувшего, когда мой трейлер уносился прочь, оставляя позади прежнюю жизнь.

Было еще сосущее, бездонное чувство одиночества, охватившее меня в белоснежной темнице принцессы Дороти, чувство, словно я бегу по бесконечному лабиринту, пытаясь отыскать выход. Но здесь и сейчас казалось, что все это пережитое одиночество — лишь крошечные осколочки, кусочки одной картины, такой огромной, что целиком разглядеть ее можно только издалека. Теперь стало ясно: надеяться можно только на себя. И это не изменится, что бы ни случилось.

И все же… я сделала шаг и с удивлением обнаружила под ногами твердую почву. Еще шаг — и я споткнулась обо что-то, едва удержавшись на ногах. Я уже собралась было продолжить путь, когда услышала чей-то голос, эхом раздавшийся во тьме. Женский голос, добрый, нежный и удивительно знакомый.

— Думаю, ты начинаешь понимать, — возвестил он. — Еще немного — и ты узнаешь правду.

Я замерла на полпути, запрокинув голову.

— Кто здесь? — выкрикнула я в пустоту. — Что вам от меня надо?

Вместо ответа до моего слуха донесся щелчок пальцами. И в то же мгновение мир вновь обрел краски. Как будто это не свет озарил все вокруг, а я внезапно прозрела. Я оказалась в огромной пещере. Стены ее пульсировали тусклым зловещим лиловым свечением, а высоко над головой с каменистых сводов угрожающе свешивались лезвия сталактитов. В центре пещеры возвышалось огромное массивное дерево — его ствол могли бы охватить человек пять, не меньше. Оно было сплошь покрыто вьюном, заросло мхом и крошечными цветочками. Сотни изогнутых ветвей тянулись ввысь, к своду, сливаясь со сталактитами, а земля была покрыта переплетением корней, концы которых пропадали в стенах.

Чем дольше я смотрела на дерево, тем больше терялась в догадках, где заканчивается оно и начинается пещера.

— А почему где-то обязательно должны быть конец и начало? — поинтересовался голос. — Я бы сказала, повсюду середина.

Я обернулась вокруг, оглядываясь в поисках источника голоса, но так ничего и не обнаружила.

— Кто вы?

И тут прямо из дерева, словно прошествовав сквозь открытую дверь, шагнула маленькая круглая старушка в бесформенном белом одеянии и остроконечной шляпе. Правда, двери я не увидела. Не было ничего, кроме древесного ствола.

— За долгие годы люди дали мне много разных имен, — сказала женщина. — Такое бывает, когда стареешь. Но ты можешь называть меня Бабушка Герт. — Она вытряхнула из серебристо-белого облака волос запутавшийся в них цветочек.