Дорожная традиция России. Поверья, обычаи, обряды

Значит, Пахомовна – нищая? Но вот сразу за приведённым отрывком у Салтыкова-Щедрина следует такая фраза: «Идёт Пахомовна путём-дороженькой первый день, идёт она и другой день; на третий день нет у Пахомовны ни хлебца, ни грошика; что взяла с собой, всё поистративала на бедныих, на нищиих, на убогиих»[580]. Получается, что она не то что бы бедная, нищая, убогая. Просто она добрая христианка. Да и в самом этом очерке Салтыков-Щедрин перелагал ритмической прозой, наподобие духовного стиха, легенду именно о праведнице. (Кстати, поэтическое обращение к «чоботам» взято Салтыковым-Щедриным как раз из духовного стиха.) Эта паломница в пути своём избежала искушений и козней дьявольских, испытала чудеса и сподобилась узреть обители райские. Вот финал очерка: «И видит Пахомовна: перед нею святая обитель стоит, обитель стоит тихая, мужьми праведными возвеличенная, посреде её златые главы на храмах светятся, и в тех храмах идёт служба вечная, неустанная. Поют тамо гласами архангельскиими песни херувимские, честное и великолепое имя христово прославляючи со отцем и святым духом и ныне, и присно, и во веки веков. Аминь»[581].

В «Губернских очерках» Салтыков-Щедрин использовал преимущественно вятские свои впечатления. Недаром очерки открываются художественным описанием Крутогорска – так он именовал Вятку. Это была первая его большая книга, да и писать он её начал непосредственно после возвращения из вятской ссылки[582].

По словам литературоведа В. С. Вахрушева, в очерках «Аринушка» и «Пахомовна» «рассказчик переносит нас на время в мир древних легенд, в пространство вымысла, не забывая, однако, о том, что речь идёт всё-таки о реальных людях, о вятских крестьянках середины XIX века». Характерно, что в этих очерках «высокий метафорический строй» повествования «соединяется органично с диалектными вятскими словами»[583].

…А Пахомовна – православная паломница, странница.

Священник Сергий Сидоров (1895–1937) в 1930-х гг. набрасывал очерки под названием «О странниках Русской земли». Это не было научным текстом. О. Сергий писал свои очерки, припоминая виденное, узнанное, обобщая всё это. Он называл странничество подвигом, причём исключительно русским, «в котором Русь выявила свой лик»[584]. Разумеется, он имел в виду преимущественно странничество религиозное – паломнические путешествия, поклонение святыням, странничество-юродство и т. п. В соответствии с таким пониманием о. Сергий выделял три вида странничества: во-первых, уход от господствующей Церкви – «путь самости, желания создать свою собственную религию, желания выявить во что бы то ни стало новое»; во-вторых, странничество мятежных душ, особенно интеллигентных – «путь богоискателей, людей жаждущих, но не могущих найти Христа»; и в-третьих – «путь светлый странничества, когда, порвав с уютом и семьёй, становятся странники во имя Христа на дорогу для того, чтобы с неё уйти в могилу». Вот эти третьи – «странники ради странничества», а не ради «ухода» и ради «исканий» – особенно были дороги автору[585]. По суждению о. Сергия, есть одна общая черта, соединяющая «три вида странничества Руси – это скитания по дорогам». Он пояснял: «Все странники связаны с дорогами, знают завораживающую силу путей Руси. Дороги, перелески, тихие предрассветные зори, суровые бури одинаково встречали их, одинаково пели им свои песни… И они возлюбили эти голоса Руси, они предались дороге до конца, предались, исчезнув в её нескончаемых далях. Дорога встречает вступивших на путь страннический, манит к себе душу, вкусившую тревоги исканий»[586].

В научной же литературе типы странников охарактеризованы Т. Б. Щепанской. Она описала убогих (нищих), странников-богомольцев, странствующих святых, самозванцев, вестников, а также действия и ситуации, задаваемые появлением того или иного странника. Правда, именно о паломниках к святым местам у неё немного – чуть больше страницы[587].

А. Б. Мороз, обсуждая народные предания о святом Александре Ошевенском, заметил: «Собственно, нищета всегда связана в традиционной культуре со странническим образом жизни: нищие ходят из места в место, собирая милостыню, нищие – всегда странники»[588].

Нищие странствуют, но не все странствующие нищи[589]. Пахомовна же у Салтыкова-Щедрина паломничала, она брела как раз к «угодникам божиим» – вероятно, к соловецким. Вятчане, как уже сказано, именно на Соловки обычно и хаживали.

Писатель-этнограф С. В. Максимов, в 1856–1857 гг. путешествовавший по Русскому Северу, описывая в своей документальной книге «Год на Севере» направлявшихся на Соловки паломников, тоже, как и Салтыков-Щедрин, сразу переходил на фольклорную стилистику: