Доспехи совести и чести

– Что ж, если бы все явления в жизни можно было описать односложно. С легкостью подтвердить или без сомнения опровергнуть. Однако все не просто. Но ежели вас интересует вопрос предатель ли я, то отвечу так: в глазах других людей – несомненно, но, не сделав это, я стал бы предателем перед своей совестью. Как видите, выбор не из легких.

Лиза боялась обронить и слово, нарушить ту искренность и откровенье, что рождались меж ними, и оттого дышала так тихо и так глубоко, словно и не дышала вовсе.

Мейер высвободил руку из ее ладони, затем чуть отдалился, и сев прямо, наклонившись и оперев руки о колени, а затем, скрестив пальцы в замок, не поднимая глаз начал свой рассказ:

– Россия сейчас, может до вас уже доходили слухи об этом, находится в крайне стесненном положении, и в полном одиночестве. Нет ни одного союзника, который бы поддерживал ее, вы только вдумайтесь ни одного союзника, я не говорю об Англии, что наш извечный враг, но даже Австро-Венгрия и Германия, не поддерживает нас, впрочем, никто не знает толи понапрасну, толи справедливо. Тогда как обстановка напряженная и тревожная, и ежели говорить кратко о раскладе сил, то скорее все против всех, нежели существует сколь бы то ни было надежная коалиция между странами. Но даже это не так опасно и трагично для нее, как то, что она истощена и раздираема внутренними противоречиями, кои, на мой взгляд, есть ее истинная проблема. Вот только так считают не все. Силы брошены исключительно в угоду внешней политики, пустые, ложные и всем понятные маневры. Всем, а в особенности нам самим, ясно, что война не возможна, и что Император, пойдет на любые уступки, лишь бы избежать ее, так как начнись она, исход был бы предрешен, а последствия фатальны и невозвратимы. Так к чему же тратить силы, пытаясь вселить страх, когда уж никто и не боится? Тогда как внутренний враг, словно змеи, коим нет числа, притаились на шее Отчества, медленно затягивая узел, когда не ровен час, станет уж слишком поздно, – в довершении своих слов, он даже коснулся своей шеи, словно нечто и впрямь душило его сейчас, но помолчав немного, и собравшись с мыслями, снова заговорил:

– Я получил сведения, что на Императора готовится покушение, а в самое сердце разведки, в Третье отделение внедрен агент «Земли и воли». Слышали ли вы о «Земле и воле»? – спросил он Лизу, и, не дожидаясь ответа продолжил: – Знаете ли, собрание из людей, как и все жаждущих власти, за ширмой некого «великого» добра, для «несчастного» народа, вот только ради счастья одних, непременно надобно сделать несчастными других, а суть перемен в том, чтоб поменять несчастных местами, на этом реформы и будут окончены, так как те, кто обрели новоиспеченное счастье, едва ли, как и прошлые счастливцы возжелают им делиться с теми несчастными, ради которых якобы все и начиналось. И все пойдет как встарь. Впрочем, это и есть суть всех реформ. Собственно ради того они и затеваются. Не иначе. И потом, что же это за добро такое на крови? – запальчиво произнес он, но спохватившись, уже спокойно вернулся к тому, о чем начал:

– Такой агент внутри, значит, для террористической организации все, а для Государя смерть. Они будут иметь доступ ко всем документам, ко всем именам и адресам, о предстоящих обысках и облавах, обо всем, что происходит в стенах заведения, стоящего на страже внутренней безопасности Отечество. И ежели, кто-либо захотел бы разрушить Империю, то лучшего пути, чем разрушить ее изнутри, нет, и не может быть. Ведь что есть внешний враг, который бьет лишь по попавшим в поле зрения случайным целям, перед врагом внутренним, что закладывает бомбу, под само основание Империи, предрешая ее судьбу и обрекая на погибель. В надежде построить прекрасный новый мир на замену прежнего? Обман. Какой обмен. Разве можно построить новое, без конца разрушая старое? Все ложь! – отчаянно воскликнул он. – Однако же у всего в жизни есть цена. В обмен на эти сведения, я должен быть предоставить данные, касающиеся наших планов в Британской Индии, в преддверии Берлинского конгресса. Вы знаете, наш излюбленный и уже до боли знакомый трюк, имитировать нападения, без намерения напасть. Глупость, на которую уже едва ли кто реагирует и оттого сведения об этом не представляют какой бы то ни было ценности, и разве что мальчишка посыльный уже не знает об этих планах!

Лиза замерла, и казалось, совсем перестала дышать. С губ едва не вырвался вопрос, но она сдержалась, и, решив набраться терпения, вся превратилась в слух.

Предвосхищая ее вопрос, он поднял голову, посмотрел на нее с горькой улыбкой, а затем ответил: