Читаем Достоевский (и еврейский вопрос в России) полностью

Наиболее близкий человек по смерти «маменьки», брат Михаил, став офицером, как и Ф.М., после окончания того же училища поехал служить в Ревель и в юных годах вопреки воле родителей невесты и своих опекунов женился на ревельской немке Эмили Дитмар. Вскоре он познакомился и сдружился со студентом медико-хирургической академии А. Е. Ризенкампфом. Ризенкампф – человек весьма достойный. Он свободно говорил на нескольких европейских языках, знал латынь, хорошо рисовал, был пианистом и даже писал музыку, увлекался ботаникой. Так вот: по рекомендации брата Михаила Ф. М. снял квартиру для проживания на паях с Ризенкампфом. Как-то Ризенкампф пригласил Ф. М. в семейство немцев, своих друзей, где собирались писатели, художники, музыканты; творческие люди. Ф. М. все время сидел тихо, где-то в стороне. Слушал, наблюдал, был тих и незаметен. Вдруг вмешался в разговор, разгорячился и разразился гневной речью против иностранцев. Он был похож на невменяемого. Испуганные гости быстро разошлись. Ризенкампф решил, что Ф. М. ненавидит всех иностранцев. Это, однако, не так! С поляками, друзьями Ризенкампфа по учебе в академии, Ф.М., напротив, сдружился. Было ли сему действу в помощь то, что далекие предки Ф. М. были из поляков? Этого мы уже не узнаем! Но горячность его ответов на письма, приведенные в «Дневнике» писателя, это кое-что объясняет и, порой, заставляет задуматься.

Событие. Следующее, возможно, одно из главных событий его жизни – участие в кружке Петрашевского – и последующий за этим эшафот, «расстрел», тюрьма и ссылка заслуживают особого внимания. Ибо именно они послужили с многими своими фактами и событиями, сюжетами и героями всех литературных шедевров Ф.М.

Однако еще до этого произошло одно важное событие в литературной жизни героя (Ф.М.) и страны, которое заслуживает быть отмеченным. Я намеренно упустил это событие, ибо пишу не о великом русском писателе Достоевском, а о Ф.М. – человеке и гражданине. Поразмыслив, я пришел к заключению: это неверно. И не потому, что трудно (а может быть, и неверно) отрывать профессиональную деятельность человека (не просто, а литератора) от его личности и гражданской позиции. Герои литератора – это зачастую он сам или то, с чем он столкнулся в тех или иных условиях жизни. И, кроме того, литератор создает героев, он их буквально лепит. Эти герои, порой, говорят о личности их сотворившего не меньше, чем он сам.

_____ «_____ «_____

В октябре 1844 он увольняется с военной службы и уже в мае 1845 (и года не прошло) он читает своему другу Григоровичу рукопись «Бедных людей». Тот бежит на завтра делиться восторгами с Некрасовым. Некрасов бежит буквально к Белинскому: «Новый Гоголь явился! У вас Гоголи-то как грибы растут», – строго заметил ему Белинский…[9]

А благотворный отзыв Белинского означал выход в большую литературу, в жизнь общества.

Второе авторское отступление

Для меня весьма интересна реакция простого частного, ничем не примечательного в сущности человека, который в силу событий или обстоятельств вдруг становится человеком публичным, приковывающим к себе внимание людей, социума. Она, эта реакция, много говорит о личности.

«Бедные люди» вышли в свет в некрасовских альманахах («Петербургский сборник») в январе 1846 года. Вскоре в «Отечественных записках» выходит большая рецензия Белинского. Рецензия более чем положительная – просто хвалебная. Белинский любит открывать миру таланты. Совсем недавно был Гоголь, и, как говорит современный «классик» языка: «никогда не было и вот опять». У Белинского в рецензии вообще есть такое: «какое умение, какой талант». Однако ругательных отзывов было не меньше (в «Северной пчеле», в «Иллюстрации»).

В письме брату (1 февраля 1846 г.)[10]: «В Иллюстрации» я читал не письма, а ругательства… В «Северной пчеле» было черт знает что такое… Сунул же я им всем собачью кость! Пусть грызутся… Ругают, ругают, ругают ужасно… Пусть грызутся – мне славу, дурачье, строят… Зато какие похвалы слышу я, брат! Наши говорят, что после «Мертвых душ» на Руси не было ничего подобного, что произведение гениальное…» (наши – это Одоевский, Соллогуб, Никитенко – все те, кто дает положительные отзывы, – М. П.).

Перейти на страницу:

Похожие книги

1968 (май 2008)
1968 (май 2008)

Содержание:НАСУЩНОЕ Драмы Лирика Анекдоты БЫЛОЕ Революция номер девять С места событий Ефим Зозуля - Сатириконцы Небесный ювелир ДУМЫ Мария Пахмутова, Василий Жарков - Год смерти Гагарина Михаил Харитонов - Не досталось им даже по пуле Борис Кагарлицкий - Два мира в зеркале 1968 года Дмитрий Ольшанский - Движуха Мариэтта Чудакова - Русским языком вам говорят! (Часть четвертая) ОБРАЗЫ Евгения Пищикова - Мы проиграли, сестра! Дмитрий Быков - Четыре урока оттепели Дмитрий Данилов - Кришна на окраине Аркадий Ипполитов - Гимн Свободе, ведущей народ ЛИЦА Олег Кашин - Хроника утекших событий ГРАЖДАНСТВО Евгения Долгинова - Гибель гидролиза Павел Пряников - В песок и опилки ВОИНСТВО Александр Храмчихин - Вторая индокитайская ХУДОЖЕСТВО Денис Горелов - Сползает по крыше старик Козлодоев Максим Семеляк - Лео, мой Лео ПАЛОМНИЧЕСТВО Карен Газарян - Где утомленному есть буйству уголок

авторов Коллектив , Журнал «Русская жизнь»

Публицистика / Документальное
Захваченные территории СССР под контролем нацистов. Оккупационная политика Третьего рейха 1941–1945
Захваченные территории СССР под контролем нацистов. Оккупационная политика Третьего рейха 1941–1945

Американский историк, политолог, специалист по России и Восточной Европе профессор Даллин реконструирует историю немецкой оккупации советских территорий во время Второй мировой войны. Свое исследование он начинает с изучения исторических условий немецкого вторжения в СССР в 1941 году, мотивации нацистского руководства в первые месяцы войны и организации оккупационного правительства. Затем автор анализирует долгосрочные цели Германии на оккупированных территориях – включая национальный вопрос – и их реализацию на Украине, в Белоруссии, Прибалтике, на Кавказе, в Крыму и собственно в России. Особое внимание в исследовании уделяется немецкому подходу к организации сельского хозяйства и промышленности, отношению к военнопленным, принудительно мобилизованным работникам и коллаборационистам, а также вопросам культуры, образованию и религии. Заключительная часть посвящена германской политике, пропаганде и использованию перебежчиков и заканчивается очерком экспериментов «политической войны» в 1944–1945 гг. Повествование сопровождается подробными картами и схемами.

Александр Даллин

Военное дело / Публицистика / Документальное