Достоевский (и еврейский вопрос в России)

В воспоминаниях Панаевой содержится весьма любопытная информация, расширяющая представление о Ф. М. как о человеке и гражданине. Когда вслед за неудачей с «Двойником» и «Хозяйкой» литературная деятельность Ф. М. подверглась серьезной критике Белинского, это вызвало раздражение и даже обиду со стороны писателя. Сказался его непростой характер. О «Романе в девяти письмах», написанном Ф. М. для некрасовского «Современника» чуть ли не «за одну ночь», Белинский так написал: «Достоевского переписка шулеров, к удивлению моему, мне просто не понравилась, – насилу дочел… Это общее впечатление». Об этом упоминает в своей работе о Достоевском Анри Труайя[13]. У Ф. М. явно период спада в начавшейся столь успешно литературной деятельности. Он работает в 1846 году над двумя повестями, чтобы рассчитаться за долг – аванс, полученный от Краевского под будущую обещанную работу. Это «Сбритые бакенбарды» и «Повесть об уничтоженных канцеляриях», «обе с потрясающим трагически интересом… Публика ждет моего с нетерпением…», которые так и не будут завершены и опубликованы. Мы узнаем об этом из письма брату: «…все мои издания лопнули и не состоялись… Издание я сделаю к будущей осени…» (письмо от 26 ноября 1846 г.).

А уже в письме от октября мы читаем: «Я все бросил: ибо все это есть не что иное, как повторение старого, давно уже мною сказанного… Я пишу другую повесть, и работа идет… свежо, легко и успешно…» Но критика Белинского не осталась без ответа. Пока не публичного. Это еще впереди. В письме к брату (26 ноября 1846 г.) он жалуется: «Что же касается до Белинского, то это такой слабый человек, что даже в литературных мнениях у него пять пятниц на неделе». А с Некрасовым он и вовсе рассорился «Скажу тебе, что я имел неприятность окончательно рассориться с «Современником» в лице Некрасова… Некрасов же меня собирается ругать…»

Если рассуждать честно и здраво, то в эти 4–5 лет писатель Достоевский только начинал учиться ремеслу. «Бедные люди» – это, пожалуй, единственно удачная работа. Все остальное слабо, написано без раздумий, ради серебряных рублей и ассигнаций, от которых было много ожиданий, которые быстро исчезли без меры и вкуса и побуждали к дальнейшей гонке за призрачным «златом». Рукописи-долги-рукописи… и снова долги. Неудачи порождали критику. К этому Ф. М. не был готов, мешали честолюбие, заносчивость, гордыня, как противовес скромности.

Много позже (1871–1873 гг.), в частности, в «Дневнике писателя», Ф. М. напишет, что он пересмотрел, переосмыслил свои отношения с Белинским. Трудно сказать: то ли Ф. М. действительно перерос Белинского, вышел за пределы прогрессивных в тот момент «догм» критика, то ли это обида уже признанного писателя за того, прошлого, начинающего, с его пробами пера и ошибками. Я же полагаю, что это не рост писательского мастерства, а коренное изменение личности Ф. М. и его гражданской позиции, о чем пойдет речь позднее. На смену чувству благодарности за поддержку пришло иное чувство. Он начинает критически относиться к Белинскому, осуждать его атеизм и даже негативное отношение к христианству. Скорее всего, послужили этому последующие годы: «расстрел», тюрьма и каторга. Но рассорился Ф. М. не только с Белинским, но и со всем кругом людей «Современника».

Интересные факты об этом периоде жизни Ф. М. приводят в своих воспоминаниях И. И. Панаев и А. Я. Панаева. Так А. Я. Панаева вспоминает: «С появлением молодых литераторов в кружке беда была попасть им на зубок, а Достоевский, как нарочно, давал к этому повод своей раздражительностью и высокомерным тоном, что он несравненно выше их по своему таланту… Тургенев – он нарочно втягивал в спор Достоевского и доводил его до высшей степени раздражения. Тот лез на стену и защищал с азартом иногда нелепые взгляды на вещи…» Запомним эти черты характера: раздражительность, высокомерие, азарт и порой нелепые взгляды на вещи. Мы еще вернемся к этому, когда будем оценивать его «антисемитизм» в переписке, изложенной в «Дневнике писателя».

Достоевский будет частенько, сталкиваясь с теми или иными критическими отзывами на свои суждения и оценки, подозревать оппонентов в «зависти к его таланту», желанию «умалить его произведение, нанести ему обиду».

Однако, пора вернуться к действительно одному из самых важных событий его жизни – участию в кружке Петрашевского. Событие, которое после 4–5 лет погружения в литературный процесс, пусть и не всегда удачного, на 4–5 лет вырвало его из литературы, нормальной человеческой жизни, погрузило в темень и ночь тюрьмы и каторги. Зато это время дало мощный толчок накоплению событий, фактов, самобытных людей, что послужило материалом того великого и вечного в русской литературе, что переросло во всемирное наследие.

_____ «_____ «_____

Петрашевский – один из выдающихся деятелей освободительного движения в России, предшественник и «ускоритель» реформы 1861 года. Он сознательно увлекся идеями социализма.[14]