Достоевский (и еврейский вопрос в России)

Вообще эти 4–5 лет с 1845 и до трагедии дела Петрашевского для Ф.М. – годы расцвета, литературного начала, творческих успехов и падений – годы двойственности, как и многое в личности героя моего повествования. После первого блестящего отзыва Белинского, который поднял Ф. М. на уровень Гоголя – нашего «все» в литературе 2-3-х десятилетий, – начинается активное вхождение Ф. М. в литературное общество того времени. Некрасов знакомит Ф. М. с Панаевой. Начинающий писатель знакомится с Тургеневым. Григорович расширяет круг общения Ф. М. Часто он выступает как пропагандист творчества Ф. М. Это далеко не всегда удачно, успешно. Бывают и казусы. В одном из писем того времени брату: «Ну, брат, никогда, я думаю, слава моя не дойдет до такой апогеи, как теперь… Я познакомился с бездной народу самого порядочного. Всюду почтение неимоверное…» И опять непрерывная двойственность оценок, неуравновешенность какая-то. Непрерывно: то в жар, то в холод! Вот письмо (8 октября 1845 года) из Петербурга брату: «Так все было скверно и гадко… Во-первых, дражайший единственный друг мой, все это время я был без копейки и жил на кредит, что весьма скверно…» И чуть ниже: «…мой Голядкин пойдет, по крайней мере, в 1500 рублях ассигнациями…» (деньги немалые – М. П.).

Он уже вполне освоился в литературном мире и порой позволяет себе в письмах к брату весьма небесспорные суждения о людях, которые занимают весьма достойные и прочные места в этом мире: «Некрасов – аферист от природы, иначе он не мог бы и существовать, он так с тем и родился…» (письмо от 8 октября 1845 г.). Столь вольное суждение основано на том, что Некрасов предложил проект «летучего маленького альманаха».[11] Для Ф. М. это был провальный проект.

Впрочем, его вины здесь не было. Некрасов ввел Ф.М., тогда модного, но еще юного и начинающего литератора, в литературный салон Панаевой. Он совместно с мужем Панаевой издает литературный журнал. Некрасов и сам только пробивается на литературный олимп. Он поссорился с отцом, отказавшись от военной службы. Это не его; его влечет поэзия. И, как все поэты, он немного романтик. Но самую малость. В нем много здорового прагматизма. Но не на скудной почве средней дворянской семьи. В нем скрыт литературный талант, причем, как правильно заметил Ф.М., не лишенный сорняка «авантюризма».

Некрасов нашел и занял в литературе (особенно в поэзии) место защитника сирых и обиженных, певца горя народного. На этом поприще весьма успешен, у него практическая складка ума плюс талант. Замечен и поддержан Белинским, открывателем и собирателем литературных талантов. О Некрасове, впрочем, у «неистового Виссариона» своеобразное мнение, пограничное с злословием: «Никогда не был ни идеалистом, ни романтиком, на наш манер… он человек, у которого будет капитал, который будет богат». Ну что ж, Ванга еще не родилась, но ее предвестники уже рядом. Белинский как в воду глядел. Некрасов будет богат, успешен и самого министра финансов обыграет в карты на весьма внушительную сумму. Пока же, издавая с весьма посредственным литератором И. И. Панаевым журнал «Современник»[12], он не менее успешно увел у него жену, которая стала гражданской женой Некрасова. Но это уже другая история. И вам лучше познакомиться с воспоминаниями самой Панаевой. Именно И. И. Панаев в ноябре 1845 года привел Ф. М. в литературный салон А. Я. Панаевой, где «весь Петербург литературный», чтобы представить его обществу. Из воспоминаний Панаевой: «…видно было, что это страшно нервный и впечатлительный человек… он, видимо, был сконфужен… Все старались занять его…» Теперь он становится постоянным членом кружка Панаевой и бывает здесь постоянно. Он знакомится с Тургеневым. И тотчас в письме к брату следует: «Тургенев влюбился в меня. Но, брат, что это за человек?.. Поэт, талант, аристократ, красавец, богач, умен, образован… Я тоже едва ль не влюбился в него…» Но будем помнить о «болезни» Ф.М.! Я бы назвал ее «двойственность» суждений и оценок. Пройдет немного времени, Ф. М. рассорится с Тургеневым и со всей горячностью начнет его судить.

Вскоре, однако, наступит охлаждение Ф. М. в отношениях с кружком («салоном») Панаевой, что не помешает безмерно влюбчивому писателю влюбиться в А. Я. Панаеву. Брату он так и написал: «Я был влюблен не на шутку в Панаеву». И было в кого! Блестящая, умна, красивая, да и литератор не из последних. Но это уже для другой книги.