Достоевский и предшественники. Подлинное и мнимое в пространстве культуры

За десять минут до окончания первой серии возникает рассказ о ссылке рядового 7-го Сибирского линейного батальона Достоевского: после каторжного острога он был отправлен из Омска в Семипалатинск, где был размещен в деревянной казарме, но вскоре получил разрешение перебраться на частную квартиру. Достоевского, который местному обществу был известен не только как политический ссыльный, но и как литератор, стали приглашать офицеры и чиновники; хлебосольный холостяк подполковник Велихов часто оставлял скромного, сдержанного и уже немолодого солдатика обедать. В доме у Велихова весной 1854 года Достоевский и познакомился с чиновником особых поручений при местной таможне коллежским секретарем Александром Ивановичем Исаевым, своим ровесником. Знакомство переросло в тесную дружбу, однако новый друг был отчаянным, опустившимся алкоголиком, потерявшим должность. Но, бывая у Исаева чуть ли не ежедневно, Достоевский дорожил знакомством и общением прежде всего с его 28-летней женой, Марией Дмитриевной, которая потрясла воображение ссыльного солдата хрупкостью, впечатлительностью, образованностью, умом, женским обаянием… и отчаянным положением при муже-пьянице, которое она стойко переносила. История драматической любви Достоевского и М.Д. Исаевой достаточно известна – по письмам Ф.М. и воспоминаниям барона А.Е. Врангеля: молодой семипалатинский прокурор, тесно сдружившийся с политическим ссыльным, был невольным свидетелем всех перипетий этой истории³⁰.

Но сериал, кажется, задался целью создать отличную от реальной биографию Достоевского – с новыми обстоятельствами знакомств и дружб, с небывалыми экзотическими подробностями. Сериальный Достоевский, едва попав в Семипалатинск и знакомясь с городом, блаженно улыбается, гуляя по его тесным улочкам, разглядывая прохожих, дома и вывески магазинов. Углядев за одной из витрин хорошенькое дамское личико, резко останавливается: дама, по всей видимости, из приличных, оборачивается. Ее мимолетная улыбка придает солдатику храбрости, и он решительно открывает дверь лавки. Дама выбирает ткань на платье и смотрит то на бордовую, то на бирюзовую. «Бирюзовый», – подает голос солдат. – Берите бирюзовый. Он вам лучше к лицу». Даме неприятна дерзость незнакомца. Но тот быстро исправляет оплошность: «Извините, не представился. Достоевский, литератор, Федор Михайлович». «Так вы писатель, Достоевский! – восклицает дама, мгновенно сменив гнев на милость. «Мария Дмитриевна Исаева», – называет она себя (Чулпан Хаматова) и просит приказчика завернуть оба отреза – и бордовый, и бирюзовый.

Озадачимся вопросом: насколько правдоподобна придуманная версия знакомства солдата «с улицы» с незнакомой дамой, насколько убедительны скорая просьба Марии Дмитриевны проводить ее домой и приглашение солдата к чаю. Хмельной Исаев (Александр Домогаров) недоволен тратами жены и, не стесняясь внезапного гостя, отчитывает ее за транжирство, а заодно «проливает свет» на происхождение супруги. «Она хочет одеваться, как в Санкт-Петербурге высший свет одевается… Она вам не рассказывала, что она потомок древнего французского дворянского рода?.. Значит, не успела… На эту удочку я и попался… Поверил… Как же губительна для русского человека его доверчивость… А на самом деле предок моей дражайшей супруги был мамелюк, который служил в наполеоновских войсках, напавших на Россию… Этого мамелюка судьба забросила в Астрахань…»

Мария Дмитриевна в гневе выходит из комнаты. Исаев пускается в откровенности: его жена больна и раздражительна; чахотка. «Как мужчина мужчине: чахоточные особенно падки до любовных похождений. В постели проявляют такую взрывную страсть и пылкость, и в этой страсти так много ярости и терпкости, что здоровые женщины на это не способны».

Достоевский почти напуган, он понимает, что не должен был всего этого слышать и что Мария Дмитриевна страдает от ужасной неделикатности мужа, и спешно прощается с хозяином.

И снова вопрос: может ли порядочный человек, даже во хмелю, открывать гостю интимные подробности, касающиеся сексуального темперамента своей жены? Разве это не низость, не бесчестие? Достоевский аттестовал Исаева как человека пусть и пьющего, но порядочного, никак не циника и не охальника. «Покойный Александр Иванович, о котором я не могу вспоминать до сих пор без особого чувства, – писал он в 1857 году тестю, Д.С. Константу, – принял меня в свой дом как родного брата. Это была прекрасная, благородная душа. Несчастья по службе несколько расстроили его характер и здоровье» (28, кн. 1: 279).

Зачем же нужно было авторам сериала принуждать бедолагу Исаева вести себя так низко? Так унижать его, а заодно – и Марию Дмитриевну, сальным вымыслом?